Иван Блюм - ОКО

— Потерпите, — сказала она, но не отстранилась от меня и не сделала ни одного движения, чтобы показать, что мои руки на ее ягодицах не обязательный элемент врачевания. Затем она стала смазывать другие мои ссадины, а я все крепче сжимал ее в руках.

— Как тебе не стыдно? — укорял я сам себя. — Тебе доверили на сохранение женщину, а ты сразу облапал ее и, чего доброго, потащишь ее в постель.

Я ее и потащил в постель. Вернее, не в постель, а овладел ею тут же, на кухне, на мягком и уютном диванчике, благо чувствовал, что податливое тело хотело того же.

Быстрый секс сродни прикуриванию. Сначала сигарета слегка разминается, обнюхивается, а потом прикуривается, быстро и надежно, затем следуют затяжки, одна за другой и, наконец, подходит кульминация — короткий бычок тушится в пепельнице и человек предается философствованию о смысле своей жизни и начинает более трезво смотреть на вещи, ощущая послевкусие только что выкуренной сигареты.

Я блаженно откинулся на спинку дивана, не убирая руки с обнаженной талии мадам Бонасьёвой.

— Почему я раньше не видел моих соседей? — думал я с возникающим вновь желанием. — Уж я бы ее мимо себя не пропустил.

Как бы угадывая мои мысли, Ксения сказала:

— Мы живем здесь всего один год. Прежние хозяева умерли, а наследников у них не было. Муниципалитет выставил квартиру на продажу, а я по знакомству перекупила ее на мужние деньги, конечно. Вот здесь и живем. А вы что, действительно ничего не помните? Ну, так слушайте, — сказала Ксения и поправила на себе халат.

Рассказ госпожи Бонасьёвой.

Меня она заприметила давно. Я тоже не обделял ее знаками внимания, один раз в подъезде облапал и даже поцеловал. Буквально за месяц до сегодняшнего дня.

Зовут меня Карл Глебович Артаньянов.

— Ничего себе, — пронеслось у меня в мыслях, — да ведь это же почти Шарль Ожье де Бац де Кастельмор, граф д'Артаньян. А что, возможно, я и есть русский потомок этого отважного человека. Обязательно проверю, есть ли у меня генетические способности к фехтованию.

Я раньше работал преподавателем в университете, но в период выборов три года назад я примкнул к партии белых медведей, выступал за кандидатуру президента, который правит сейчас и даже подавал заявление о приеме в белогвардейцы, но меня туда не приняли, сказав, что я неблагонадежный элемент.

Я тогда еще написал трактат о психологии профессионалов-политиков. В трактате я доказывал, что в политику нельзя пускать юристов, военных и сотрудников правоохранительных органов, слесарей и токарей, а также фермеров.

Юристы будут стараться Конституцию страны превратить в Уголовный Кодекс.

Сотрудники министерства внутренних дел будут превращать все население в правонарушителей и хулиганов, и использовать все возможности для составления протокола о нарушении.

Сотрудники службы исполнения наказаний будут превращать страну в современный исправительно-трудовой лагерь.

Сотрудники спецслужб будут в каждом гражданине выявлять шпионов и вредителей вместо того, чтобы создавать единое общество и мобилизовать его на выполнение главной задачи — создания великого государства, способного защитить своего гражданина в любой точке планеты и создать ему самые лучшие условия жизни и развития всех его способностей.

Все сотрудники правоохранительных имеют строгую систему отчетности и оцениваются по тенденции увеличения показателей. В идеале, все население страны должно состоять из преступников и шпионов, тогда все будут удовлетворены высокими показателями чекистской работы, как это завещал их великий вождь и учитель Феликс Дзержинский.

Меня и из университета выгнали по этой же причине. Сказали, что я враг и вредитель.

Затем подошло время выборов из тандема.

— Из тандема? — переспросил я.

— Да, из тандема, — подтвердила мадам Бонасьёва, — первый министр захотел стать президентом, не обещая должности первого министра бывшему президенту за то, что был не так послушен, как это предполагалось.

— И что, первый министр проиграл? — спросил я.

— Не проиграл, — засмеялась Бонасьёва, — но и не выиграл. Все получилось как в игре в "орлянку": если орел, то я выиграл, а если решка, то я не проиграл. И монета встала на ребро. Ни вашим и ни нашим. Голоса распределились поровну.

— Да не, так не бывает, — не поверил я.

— А вот и бывает, — безапелляционно заявила Ксюша, — наблюдатели все проверили. Каждый проголосовавший автоматически становился наблюдателем. Кто голосовал за президента, автоматически становился его наблюдателем, а кто за первого министра, естественно, его наблюдателем. Тут уж никакие избирательные комиссии ничего не могли делать, когда все мы торчали на избирательных участках с утра и до подсчета голосов.

— Ну, и активность же у вас. Когда вы так научились? — удивился я.

— Какая активность? — возмутилась женщина. — Если уйдешь с избирательного участка, то палкой по хребтине получишь. Гвардейцы с той и другой стороны вылавливали всех, кто не голосовал, не проявлял гражданской активности и палкой по башке вбивали политическую сознательность. Да и вообще, каждый, кто не получил квитанцию о голосовании на избирательном участке, должен заплатить штраф в пятьсот долларов.

— А что рубли уже не в ходу? — спросил я.

— В ходу, — отмахнулась Бонасьева, — у доллара курс постоянный, а курс рубля все время скачет. Так вот, не сбивай меня, пожалуйста. Выборы закончились, а голоса поровну. До человека считали. А потом по документам установили, что не проголосовал один человек — ты. То есть, ты стал вершителем судьбы государства. Как ты решишь, так и будет. Все иностранцы за тобой наблюдают, и нас подселили к тебе в соседи не просто так, а чтобы присматривать за тобой. Есть еще один сосед, который с белыми медведями якшается, а я от бурых медведей.

— Ты сама не отвлекайся, — остановил я ее, — дальше-то что?

— Так вот, выборы перевели в перманентное состояние, — начала сыпать научными терминами Бонасьёва, — два года в таком состоянии висим. Все зависит только от тебя. Закон есть о тебе, что ты являешься главным выборщиком верховной власти. Сначала тебя заманивали пряниками, потом стали бить, потом снова пряники, потом я под тебя стала ложиться, да тебе почему-то не до меня было. Вот, завтра новые выборы. Ты подписал обещания? Подписал. Как только проголосуешь, равновесие нарушится. Кто-то падет, а кто-то вознесется на вершину. А тебя все равно убьют, потому что, голосуя за одного, ты голосуешь против другого.

— И что же мне делать? — спросил я.

— Не знаю, — сказала Ксюша и погладила меня по голове, — пойдем, полежим еще в постельке, горемычный ты мой. Если ты куда-то исчезнешь, то равновесие сохранится еще на шесть лет, пока снова не окажется кто-то, кого поставят балансировать на выборе власти. Не ты, так другой. Незаменимых людей у нас нет, — она зевнула и прикрыла глаза.