Дмитрий Казаков - Сын зари

— Присаживайтесь и слушайте, — велел им майор. Повернулся к Станиславу. — Рассказывай все с самого начала: кто ты такой, откуда явился и зачем…

Во второй раз лысый перебежчик говорил быстрее и охотнее, хотя то и дело вытирал потеющую лысину.

— Ничего себе, красиво, — сказал Василич, когда прозвучало финальное «вссыыы». — Только все это похоже на сказку, а ты — на двойного агента. Чем докажешь, что это не так?

— Я готов… — Станислав сглотнул. — Готов опознать проповедников, отправленных к вам в коммуну, чтобы разрушать ее изнутри. Готов рассказать все, что знаю.

— Но они же твои братья по вере, — вступил отец Павел. — А ты отдаешь их на гибель?

— Смерть ничего не значит, для того, кто достоин Света. Она лишь ступенька к престолу Отца, для тех, кто запутался в тенетах Демиурга — перерыв перед новым обретением плоти.

— Тогда рассказывай, — сказал Василич. — Сколько бойцов у твоего Сына зари, как они вооружены, где располагается основная база, как она охраняется, какие там у вас порядки… Понял?

Дериев поймал взгляд Станислава, полный отнюдь не благожелательности, и подумал: «Он нас ненавидит, искренне считает слугами зла, Сатаны, и в то же время хочет использовать для того, чтобы спасти собственную веру от ее впавшего в грех основателя. Такое вряд ли возможно подделать!»

Лысый перебежчик перечислял факты, а начальник службы безопасности записывал, приговаривая:

— Ну, таким тебя люблю я, таким тебя хвалю я… Ох, если не брешешь… Завтра проверим…

— И завтра же мы скрытно проведем тебя по всем бригадам, — сказал майор. — Посмотришь, кто явился в коммуну не для того, чтоб возродить цивилизацию, а чтобы вредить нам и нашему делу.

Станислав кивнул, но без особого воодушевления.

— Это всё? — Василич почесал седой ежик на голове.

— Да, видит Отец наш, ничего я не утаил, ничего не скрыл, — сказал перебежчик.

— Это мы скоро узнаем. — Дериев махнул конвойным. — Уведите его.

Когда дверь за Станиславом закрылась, он повернулся к помощникам и спросил:

— Ну так что? Не думаю, что это подстава.

— Я не ощутил обмана в его словах, — покачал головой отец Павел. — Сей заблудший агнец Божий несомненно пребывает в тенетах духовного обольщения, и оно руководит его поступками, а не выгода и не хитрость.

— И мы сможем его использовать. — Василич заулыбался, и улыбка получилась злобной, как у волка, что заметил мирно пасущегося теленка. — Заманим этого Сына зари в ловушку и уничтожим. Без него весь этот рехнувшийся сброд разбежится.

— Думаешь, наш пророк поверит лысому, когда тот вернется? — В голосе майора было сомнение.

— Смотря что мы ему скормим, и как именно скормим. — Василич посерьезнел. — Нужно пробовать, иначе намучаемся, вот увидишь.

Несколько дней пролетели как один.

Кирилл заново привыкал к семейной жизни, к тому, что он женат, что у него есть не временное укрытие, а настоящий дом, место, куда можно вернуться вечером, после того, как разберешься с делами.

А их для посланника всегда находилось предостаточно.

Серега планировал операции, командиры водили в бой отряды, но на любое важное решение требовалось согласие Кирилла, а бойцы ждали, что он воодушевит их. Каждый вечер приносили убитых и раненых. Вторых нужно было утешать, а над первыми — проводить ночные бдения.

Сам бывший журналист в них более не участвовал, но в окнах большого дома у самых стен Печерского монастыря теперь с заката до рассвета горели свечи, и сидящие на стульях люди молились вполголоса.

А на берегу, у Гребного канала, появилось свежее кладбище.

Простые деревянные кресты стояли рядами. Пролетающие мимо птицы любили садиться на них, и с каждым днем этих «насестов» становилось все больше и больше.

Кирилл проводил беседы, на которые собиралось до полусотни человек. Тех, кто допускался на них, начали отбирать. Занимались этим Серега, Федор и Арсен. Посланника они в это дело не вмешивали, считая, что не к лицу ему отягощать свою душу столь мелкими заботами.

Кирилл узнал о том, что не все могут прийти послушать, случайно.

Самоуправцам досталось и на орехи и на все остальное так, что проняло даже бывшего десантника.

— Это, как бы я грешен, — только и сказал он, когда Кирилл озвучил только что выдуманную епитимью.

Тимоха все так же фиксировал слова Сына зари, и кипа листков в его ведении достигла солидной толщины. Свою копию делал Стас, и один верующий из общины Арсена тратил часы отдыха на то, чтобы переписать изречения посланника, но не для себя, а для всех.

Вдруг с первоисточником что-нибудь случится?

Дина к большой радости Кирилла вела себя скромно и спокойно, ничуть не кичилась тем, что стала женой Сына зари, молилась и работала вместе с остальными, а к мужу относилась с благоговением. Остальные понемногу привыкали, что у посланника есть супруга, и осуждающих взглядов становилось меньше.

Сыграли еще две свадьбы по тому самому обряду, который он придумал для своих нужд.

Повреждения, заработанные Кириллом в плену, потихоньку заживали, он все реже вспоминал о них. Дожди шли почти каждый день, ночи становились все холоднее и холоднее, намекая, что лето осталось в прошлом.

На третий день после большой проповеди на автостанции сгинул Стас: отряд, с которым он пошел на задание, угодил в засаду, потерял нескольких человек убитыми, вынужден был торопливо отступать, и никто не мог точно сказать, что произошло с лысым толстяком — погиб, или угодил в плен.

Он не был особенно любим людьми, но яркой, фанатичной верой выделялся среди остальных. Кроме того, принадлежал к числу тех, кто первым признал Сына зари и его миссию.

Вернулся Стас через два дня — на него наткнулся один из патрулей на пересечении улицы Бринского и Казанского шоссе, примерно там же, где Кирилл месяц назад едва не стал жертвой каннибалов. Командир патруля, увидев знакомое лицо и услышав свидетельство, дал единоверцу сопровождающего и отправил в сторону «штаб-квартиры».

Там Стаса, заявившего, что он сбежал из плена и должен поговорить с самим посланником, отвели к Кириллу.

— Ты вернулся, — сказал тот, стараясь, чтобы голос не выдал волнения.

Этот разговор бывший журналист «вспоминал» дважды. И если в первый раз, когда еще не был знаком с лысым толстяком, он не понял, что именно увидел, то во второй сумел разобраться, что именно произойдет в данной точке будущего и к чему приведет.

— Во имя Отца, Единственного и Несотворенного, всссыыы! — Стас истово закивал. — Поклонения достоин Сын зари! Я же взял грех лжи на душу, сказав, что бежал из плена! Неправда это!

— А в чем же правда? — спросил Кирилл, думая о том, что он сам, один из величайших обманщиков, какого только можно представить, и не имеет права осуждать других за вранье.