Сурен Цормудян - Волчья стая

— Погоди. Ты сказал, что он из Северной Америки? — удивился Засоль.

— Да, оттуда.

— Но Америка — это… Это ведь далеко.

— То-то и оно. Представьте, что значит оснастить самолет ядерным реактором. Нет никаких ограничений ни по дальности торговых маршрутов, ни по дальности нанесения бомбового удара. Конечно, поскольку самолет был экспериментальный, на нем имелась система перехода на керосин на случай, если по какой-то причине реактор придется заглушить. Конкуренты узнали маршрут и подготовили ловушку. Все можно было списать на местных дикарей, но сейчас есть неопровержимые доказательства того, что за уничтожением самолета стояла конкретная корпорация и в мире Оазисов грядет большой скандал с далеко идущими последствиями.

— А знаешь что, дружок, — хмыкнул Павел, отпивая медовухи. — Я вот слушаю тебя, и прямо уши горят. Ты говорил о том, что корпорации будут вербовать местных и делать из них пушечное мясо. А не этим ли ты сейчас усердно занимаешься, рассказывая всю эту интересную чушь? Ты подписал нас не просто перебить конвой, вторгшийся на нашу землю. Мы делали это лишь для того, чтобы ты получил свои чертовы самописцы с того самолета. И какой-то Оазис построит такой же, и тот будет летать над нами и посыпать отравой. А нас там здорово покоцало, Юрьич даже ноги лишился — не говоря уже о потерях среди его солдат. И скажи мне, Тахо, есть ли причина, по которой я не должен сейчас врезать тебе по твоей холеной корпоративной роже и не засунуть башкой в мангал?

Малон откинулся на спинку скамейки и, медленно покачивая головой и странно улыбаясь, окинул взглядом сидевших напротив него рейтаров.

— Вы имеете полное право не доверять мне, — сказал он после долгой паузы.

— Ну так что? — Ходокири резко втянул уголком рта воздух, высасывая застрявшее в зубах мясо. — Как насчет по морде и головой в мангал?

— Для начала я должен предупредить вас, дорогой друг, что ваша комплекция никоим образом не предоставит вам преимущества в рукопашной схватке конкретно со мной.

— Артем, я что-то не понял, что он сейчас сказал. — Павел повернулся к Полукрову. — Он меня толстожопым обозвал или что?

— Ну-у… — Артем задумался. — Вообще-то не он, а ты сам… Чем оправдаешься, Тахо?

— Разве я должен оправдываться? Я предложил вам работу, вы согласились. И получили ваше золото. Разве нет? Другое дело, что все остальное я вам вовсе не должен рассказывать. Но я откровенничаю. И, повторю, ваше право либо верить мне, либо нет. Но я со всей ответственностью заявляю, что я на вашей стороне.

— А с чего вдруг? Ты же сам из Оазиса.

— Верно. Я и не скрываю этого.

— То есть у тебя есть чип?

— У меня есть чип. Но он из тех, которые с переменными дефинициями, определяющими ту или иную личность.

— Ты можешь по-русски говорить? — поморщился Мустафа.

— Я пытаюсь, — улыбнулся Тахо. — Проще говоря, в моем чипе живут не только Альберто Кавай и Малон Тахо. Есть и другие фигуры.

— Значит, ты профессиональный разведчик, — подытожил Иван.

— Можно выразиться и так.

— А почему ты на нашей стороне? — прищурился Артем. — Есть какой-то личный интерес в нашем ареале? Может быть, здесь живет человек, который тебе дорог, и ради него ты решил посвятить себя…

Он не договорил, задумавшись. Очень хотелось выудить у иноземца информацию насчет его отношений с Химерой. Но сделать это он собирался как можно деликатнее, потому что рядом сидел Шелкопряд, склонный к психозу.

— Мне дороги мои друзья. Мне хочется считать друзьями вас, но пока, я вижу, не получается. А еще мне дорога и небезразлична судьба моей сестры.

— Что еще за сестра? — удивился Полукров.

— Вы же с ней знакомы, — удивился Малон. — Это Химера.

Ходокири поперхнулся и кашлянул так, что кусок шашлыка вылетел у него изо рта и упал в тарелку Шелкопряда.

— Ну не свинья ли ты после этого? — отшатнулся хозяин.

— Извини, старый, — проговорил Павел, забирая рукой свой кусок и возвращая его в рот. — Но это просто нереально неожиданная хрень. Этот мажор твой сынок, что ли?

— Чего? — фыркнул Шелкопряд. — Это не мой сын.

— Как же так? — не понимал Артем. — Она твоя дочь, а он ее брат. Но не твой сын?

— Да очень просто! Что привязались? Морды вам поразбивать, что ли?

— А! Я понял! — Засоль воздел палец. — У них одна мама, но разный папа!

— Ты просто гений квантовой физики, — презрительно усмехнулся хозяин. — Еще один вопрос, и я всерьез разозлюсь. Жрите и пейте. Достали уже.

— Послушайте. — Малон вновь завладел инициативой. — В Оазисах проживают люди. Да, они живут по законам своих корпораций, и многие довольны жизнью. Все работают на благо своих Оазисов, все носят персональные чипы, и власти их контролируют. Но у каждого человека есть сердце, душа и честь. И разум. И пока не существует чипа, который мог бы взять все это под контроль. Далеко не все, но многие понимают, что наступила эпоха не просто передела мира. Корпорации возрождают общество, которое совершило самоубийство, погибли миллиарды людей. Зреет протест. Существует тайное общество, которое уже сейчас объединяет многих прогрессивных людей в разных Оазисах нашей планеты. Оно мечтает о прорыве вперед и не хочет нового всемирного бедствия, когда уже не останется вообще никого, кто сумеет пройти по кругам ада. Я представляю эту организацию, я один из ее основателей. Мы жаждем другого мира, где каждому человеку будет отведено достойное место. Мир созидания, равенства и развития, а не обогащения меньшинства на крови миллионов. Но для этого нам придется бороться, в том числе за людские сердца. Мы живем в эпоху перемен. И нас ждут грандиозные, порой трагические, но судьбоносные события. Я хочу, чтобы вы мне поверили.

— Живем в эпоху перемен, — вздохнул Шелкопряд. — Я слышал, у древних было такое страшное проклятие — «чтоб ты жил в эпоху перемен». Неужели мы, люди, настолько прокляты, что застряли в этой эпохе перемен уже… Сколько? Семьдесят лет, если не больше?..

Артем откинулся на спинку скамейки и устремился взором к бегущим облакам. Он испытал сильнейшее облегчение оттого, что Малон Тахо оказался ее братом. Рейтары редко заводили семьи. Но сейчас он чувствовал острую потребность в паре. Ему пошел четвертый десяток, и пора об этом подумать, черт побери. Пусть будет не так, как у Павла Ходокири, а всерьез и надолго. Навсегда. И он не мог представить рядом какую-то другую женщину — только ее. И детей…

Но какое будущее их ждет? Слова Тахо тревожили до глубины души. Может ли горстка людей что-либо изменить? И можно ли в этом сомневаться? Не это ли уничижительное заблуждение явилось массовой болезнью, которая поразила все человечество накануне Великой Войны? Эпидемия фатализма погубила цивилизацию.