Юрий Бурносов - Новая Сибирь

Антон повернулся на другой бок, поправил набитую пером битой дикой птицы подушку.

Как там Фрэнсис и Лариса? Волнуются, небось, как он добрался, что делает. Не съел ли кто по пути… «А ведь это уже не друзья, — подумал Антон. — Это семья». Не в том общепринятом смысле, как раньше, но все равно — семья. Слишком дороги они стали друг другу. И Кирила Кирилыч-джуниор им с Фрэнсисом как сын, получается. Вот только как оно дальше будет развиваться? Неужели Лариса так никого и не выберет? Или природа свое возьмет? Полгода без мужика, наверное, не критично для женщины, да и Антон вот живой, не помер, однако…

Развить мысль у Антона не получилось, потому что в окно кто-то тревожно забарабанил. Тут же прекратился храп Николая, забухали шаги, и хозяин сунулся в дверной проем:

— Слыхал?

— Слыхал, — отозвался Антон, уже нашаривающий стоявшие рядом с диванчиком ботинки.

Николай подошел к окну и отворил створку.

— Это я, Семен! — послышалось с улицы. — Там… там возле шоссе в кустах трещало чего-то и огонек… ну, как будто курит кто-то… Армян остался, а я сюда сразу.

— Стой тут, мы выйдем.

Николай нетерпеливо дождался, пока Антон завяжет шнурки — сам он был в резиновых сапогах — и возьмет карабин. Они осторожно вышли во двор, потом на улочку. Темно, хоть глаз коли…

— Факел взять? У меня есть, на смоле, — сказал Николай.

— Мы с факелом как мишени будем. Пусть лучше глаза привыкнут.

На них наткнулся выскочивший из-за угла Семен.

— Тьфу ты… Трещат, говоришь?

— Так точно!

— А ты сразу бежать?

— Так я ж не знаю, чего делать! Вот пришел доложить.

— Докладчик…

— Давайте-ка туда, посмотрим, кто там трещит да курит, — предложил Антон. — Только аккуратно, не шумим. Не нравится мне все это.

— Как будто мне нравится, — сердито буркнул Николай.

Они вместе с пыхтящим Семеном двинулись обратно, периодически вполголоса окликая Артура. Но долго звать армянина не пришлось — все тот же Семен обо что-то споткнулся, грохнулся и с ужасом произнес:

— Тут человек лежит… Мертвый вроде, кровища кругом…

— Блин… — Николай чиркнул спичкой, прикрывая ее сложенной ковшиком ладонью. Огонек высветил раскинувшего руки в стороны Артура с перерезанным горлом. — Вот и оставил ты армяна.

— Да я же… — начал было Семен, но Антон перебил его, сам пугаясь своих слов:

— Тихо. Они здесь. Они уже в деревне.

Судя по происходящему, городские выбрали метод тихого проникновения. Оно и правильно — точное количество жителей деревни им неизвестно, но расположение домов и место жительства того же Николая, который здесь вроде как главный, велосипедисты пронюхали. Чем устраивать дневной налет, проще пробраться в ночи, без шума и пыли прикончить лидера или лидеров, а остальных поставить перед фактом. Или вообще перебить всех к чертовой матери на мясо, а потом подъедет обоз и заберет добычу. Скорее всего, велосипедисты вообще были разведгруппой более крупного отряда, высланной вперед. А теперь пришло время диверсантов.

«Грамотно, ничего не скажешь», — оценил Антон. И самое печальное, что он оказался в самой гуще событий. Что бы ему вчера уйти, а?

— Что бы тебе вчера уйти, Антон… — словно читая мысли, тихо сказал Николай. — Влип, как жаба в деготь.

— Ты в своем доме с ними в прошлый раз говорил? — спросил Антон.

— В своем, как с тобой.

— Давай обратно. Там явно гости, тебя резать пришли.

Николай спорить не стал. Послав Семена к Евтеичу и вернувшись к дому, они прислушались. Тишина.

— Погодь, — шепнул Николай, пошарил под крыльцом и вытащил что-то тяжелое.

— Пешня, — пояснил он. — Лед колоть. По башке тоже можно.

— Сейчас они поймут, что дома никого, и выйдут, — прошипел Антон. — Ждем.

Внутри что-то стукнуло, покатилась посуда. Все же нападавшие были непрофессионалами: сначала курили на подходах к объекту, теперь вот шумят. Оно и понятно, вряд ли эта Новая Сибирь навербовала где-то настоящих спецназовцев. Те как раз в свои стаи сбились, у них взаимовыручка налажена.

Заскрипели половицы в сенцах.

— Не стреляй, — сказал Николай. — Я сам.

Тень, появившаяся в дверном проеме, была лишь немногим чернее окружавшей ее темноты, но этого хватило Николаю, чтобы с размаху запустить в нее пешней. Тень со сдавленным воплем и грохотом улетела обратно, а Николай бросился за ней.

Очередная зажженная спичка отразилась в вытаращенных глазах молодого парня с редкой светлой щетиной на щеках и подбородке. Парень силился вдохнуть, но не мог.

— Двадцать кило пешня, — с гордостью заметил Николай, прижимавший пленника к полу. — Весь дух выбило. Не подох бы… О, да я его знаю! Велосипедист хренов. Э, ты, падаль! Сколько вас?

Парень хрипло закашлялся, замотал головой.

— На пальцах покажи!

Парень поднял растопыренную пятерню, потом сжал пальцы и снова растопырил.

— Десять?

Парень закивал.

— Соврал — убью, — пообещал Николай и с размаху треснул пленника кулаком в лоб. Тот закатил глаза и обмяк. — Еще девять осталось…

— По домам расползлись, — предположил Антон и несколько раз выстрелил вверх, чтобы поднять шум.

План нападавших почти удался. Почти. Всё же они оказались идиотами, разделившись и принявшись обшаривать все дома подряд, не зная даже, есть ли кто-либо внутри. Рассчитывали на внезапность. В результате деревенские потеряли, как ни печально, Евтеича — его убийцу застрелил посланный к Евтеичу Семен — и двух женщин, в том числе жену Артура. Из десяти горе-диверсантов троих прикончили сразу, еще двоих забили чуть позже, пока Николай не навел порядок. Кроме колюще-режущего, никакого оружия у пленных не обнаружилось — наверное, в городе с этим делом было неважнецки.

Пока бабы оплакивали и обмывали погибших, незваным гостям устроили допрос. Пятеро уцелевших со связанными руками были стащены все в ту же «совещательную» комнату к Курдыгану и брошены в угол. Подбитый пешней парень до сих пор дышал с трудом и муками — наверное, ребра сломали. Впрочем, Антону было его совершенно не жаль. Он смотрел в их лица, такие обычные, и думал: люди как люди. Еще полгода назад, за вычетом трети века, он толкался с ними в автобусе, стоял в очереди в магазине, развлекал их на корпоративах, выступал перед ними в театре. Они толкались в ответ, просили пропустить к кассе, потому что у них «только сигареты», смеялись и хлопали в ладоши. И стоило отнять у них блага цивилизации, как они тут же превратились в дикарей, готовых убить таких же людей ради куска мяса. А что самое жуткое — ради куска человеческого мяса.

— Кто старший? — угрюмо спросил Николай, присев на корточки перед сбившимися в угол пленными.

— Кокнули старшего… — пробубнил мордастый дядька, державшийся спокойнее остальных. Чем-то он напоминал убитого Евтеича, такой же рассудительный с виду, неторопливый. — Раньше надо было спрашивать, прежде чем бабы ваши его рвать начали.