Андрей Столяров - Детский мир (сборник)

Просто мне невыгодно будет начинать все сначала. Так я никогда отсюда не выберусь… — Он поморщился, словно бы раскусив что–то кислое, пару раз, напрягаясь всем телом, неприятно сглотнул и пощелкал короткими пальцами, прислушиваясь к ощущениям. Его розовые толстые щеки надулись. Дело, собственно, даже не в этом, — продолжил он. — Дело в том, чтобы вы получили, наконец, определенные результаты. Что–то этакое, с чем можно работать. Вот вы говорите, например, «накормить» — это, в общем–то, совсем не моя проблема. Как вы это себе представляете: «вечный хлеб» или что–нибудь, скажем, с повышением урожая? Я вам честно отвечу, что все это детский лепет — пустяки, вы сами с этим спокойно справитесь. Или взять эту дикую вашу идею об установлении мира…

— Ну а чем плох общий мир? — обидчиво спросил я.

Зоммер всплеснул ладонями.

— Да неплох он, неплох — разумеется, с точки зрения обыкновенного человека. Но поймите, что лично мне на это глубоко наплевать: хоть вы там целоваться будете, хоть — друг друга поубиваете. Я лишь выполняю когда–то взятые обязательства. Никакого этического императива у меня просто нет. Да и быть не может — если вы как следует вдумаетесь.

Ну какой, черта лысого, здесь может быть внешний императив? Какой внешний императив у вас, ну, скажем, для насекомых? Чтоб не размножались чрезмерно, чтобы не вредили посевам. Собственно, вот и все. Только не обижайтесь, пожалуйста, это — аналогия, образ. Я хочу, чтобы, наконец, меня правильно поняли. Вы же сами не будете вмешиваться в муравьиные войны? Выяснять, кто там прав, из–за чего они начались? Почему же вы ждете от меня чего–то подобного? Устранить причину всех войн — это еще куда ни шло. Но не очень рассчитывайте на разработку конкретного механизма. Будет это любовь или ненависть — мне, в общем–то, все равно. Это ваша проблема, теперь вы меня понимаете?

— Понимаю, конечно, — после длительной паузы сказал я. Подошел к стеллажу и провел указательным пальцем по книгам. Тонкий след появился на плотно стиснутых корешках.

Словно и сюда просочилась густая африканская пыль из саванны.

Что–то меня смущало.

— Ну вот, вы все же обиделись, — сказал Зоммер с досадой. — Что у вас за привычка такая, немедленно обижаться.

Перестаньте, мон шер, это мешает работе…

Он для убедительности вытаращил круглые маленькие глаза и наморщил кожу на лбу, как будто от изумления. Пух волос, прикрывающий череп, немного заколыхался.

— Вам, наверное, следовало обратиться к профессионалам, — сказал я. В православную церковь или, может быть, в Рим, в католическую. Да любой проповедник из протестантских конфессий исполнит это лучше меня. Вы, по–моему, совершили ошибку, выбрав не того человека.

Что для вас может сделать научный работник?..

Я глянул в окно. Двор был пуст и осветлен отражениями солнца от стекол.

Рядом с детской песочницей лежала резиновая покрышка. Рос старый тополь, и к беловатому потрескавшемуся стволу его прислонялся мужчина, держащий руки в карманах.

Наверное, дожидался кого–то.

Зоммер поерзал в кресле.

— Ну вы все–таки, извините, упрямец, — констатировал он. — Объясняешь вам, объясняешь — никакого эффекта.

Вы как будто не слышите, что вам говорят. Да не требуются мне в этих вопросах профессионалы! У так называемых профессионалов все расписано наперед. Ни сомнений в деяниях, ни реального соотнесения с миром.

Власть церковная — вот что прежде всего. Уже две тысячи лет они отвечают на эти вопросы. Вас, быть может, еще и устраивает их ответ, а вот мне он представляется просто бессодержательным. Иерархия, подчинение искусственным догмам. Вы желаете религиозную диктатуру, давайте обговорим! Но имейте в виду, что это — на целое тысячелетие!..

— Он опять сильно сморщился, покраснев и, наверное, сглатывая отрыжку, взялся рукой за горло. Покачал младенческой головой из стороны в сторону. Нос у него задергался. — Извините, мон шер, но вы не дадите мне, скажем, стакан чего–нибудь. Пить очень хочется. Человеческие желания, неудобство пребывания в вашей юдоли…

Он снова сглотнул.

— Может быть, чаю? — спросил я. — Это такой напиток — из листьев…

— Да–да, можно чаю!..

Я прошел на кухню и включил электрическую плиту. Набубырил в чайник воды и распечатал коробочку с серым слоником. В груди у меня все же побаливало. Шесть автоматных пуль. Они вышли из тела, и я выбросил их на помойку. Но шесть пуль — это все–таки шесть увесистых пуль.

Организм восстанавливается, конечно, однако смерть его еще не покинула.

И еще, наверное, долго будет напоминать о себе.

Бесследно ничто не проходит.

Заскворчала разогревающаяся плита.

На хрен, подумал я. Дьявол, Бог, очередное Пришествие. Саранча Апокалипсиса, Тьма и Свет. Во что я, собственно, ввязываюсь?

У меня довольно плохо сгибался локоть правой руки. Тем не менее, я отдернул мохнатые занавески на кухне. Ударили солнечные лучи, окно просияло пылью. Можно было предполагать, что смотрит оно прямо в вечность.

В древнегреческий мир, например, или в далекое будущее. Но смотрело, конечно, все же на улицу. Открывались напротив дома, облепленные карнизами.

Копошились там сизые голуби и воробьи. Вразнобой торчали антенны с нелепыми щетками. Почему–то валялись расщепленные доски на крыше.

А у ближней из подворотен стоял мужчина, такой же, как во дворе, и, держа в руках плащ, посматривал в мою сторону.

Я отшатнулся.

Я внезапно сообразил, что и книги на стеллажах были выставлены немного не в том порядке.

Вот, что меня смущало.

Вероятно, в мое отсутствие квартиру обыскивали.

— Да–да, — вдруг, повысив голос, сказал Зоммер из комнаты. — Я забыл вас предупредить. За вами следят. Человека четыре, по–моему, я — заметил. Не волнуйтесь пока, я не думаю, что это слишком серьезно. Кстати говоря, где обещанный чай?..

Интонации у него были нетерпеливые.

Я не очень приветливо буркнул в ответ:

— Имейте терпение…

После чего набрал номер Риты и, дождавшись, пока на другой стороне подойдут, произнес — понижая голос, чтобы Зоммер не слышал:

— Это — я. Я на некоторое время уеду. Не звони мне пока, пожалуйста, и тем более не заходи. Не выдумывай ерунды, со мной ничего не случилось. Все в порядке, вернусь — обязательно расскажу. А пока не проявляй особой активности. Поняла? Ну — я тебя люблю и целую…

Рита попыталась мне что–то сказать — начала было фразу, по–моему, яростно возражая, но я тут же, не слушая ничего, разъединил телефон, а затем быстро выдернул из розетки квадратную вилку.

Вот так. Теперь она не засветится.

Между прочим, на кухне также наличествовали следы досмотра: пачка старых салфеток переместилась с холодильника на буфет, а картинка Снайдерса на стене висела чуточку кривовато.