Алекс Орлов - Судья Шерман

– Кажется, там чего-то гудит, – снова сказал писклявый полицейский.

– Ты уже достал всех, – возразил разговорчивый.

– Нет, ребята, на этот раз действительно гудит, – сказал сержант, который своей язвой чувствовал тонкую вибрацию туннеля. С тех пор как он заработал ее, прожив со склочной бабой пятнадцать лет, его язва стала лучшим индикатором приближения неприятностей.

– Занять позицию за мешками!.. Приготовить оружие! Стрелять только по моему сигналу!.. – скомандовал он и, достав тяжелый пистолет, плюхнулся на пыльную баррикаду.

Поворот следовал за поворотом, и Рино удивлялся такой странной планировке туннеля. Хотя он и не был инженером-гидравликом, однако понимал, что из-за этих поворотов поток фекалий будет замедлять свой бег, твердые фракции станут оседать на дно и, как следствие, появятся заторы.

«Что это я? – удивился своим мыслям Рино. – Думаю о движении какого-то дерьма. Здоров ли я?»

Впрочем, прострелившая спину боль напомнила ему, что он не в форме. И помимо мистера Смайли в этом была виновата Халия – ведь это она тогда ударила его по голове, хотя можно было обойтись и без этого.

Сейчас она сидела тихо, положив на свои безупречные колени скрипичный чехол. А сверху, над чехлом, нависал тяжелый бюст. Рино не видел этого, но домысливал картину довольно легко. Халия вообще способствовала развитию у мужчин различных мыслей и богатого воображения.

– Мы уже в городе? – неожиданно спросил Гук.

– Что?.. Да, почти в городе. Как только появятся железные лесенки аварийных колодцев, считай, при– ехали…

– Откуда ты знаешь этот туннель? – задала вопрос Халия.

– Я же полицейский… мэм… – ответил Рино, едва не сказав вместо «мэм» – «милочка».

Коллектор сделал еще один поворот, и машину тряхнуло на некачественно заделанном стыке. Пучок света от мощных фар подпрыгнул и высветил какое-то непонятное препятствие, перегораживающее дно туннеля.

– Эй, там закрыто! – воскликнул Гук.

– Без тебя вижу! – зло отозвался Рино, подозревая, что впереди их ждет спланированная засада. И хотя коллектор был не менее шести метров в диаметре, развернуться в нем не было никакой возможности.

Рефлер вдавил педаль газа до пола, и «Темпер» понесся на таран стремительно надвигавшейся пирамиды из тяжелых мешков. В ярком свете фар мелькнули полицейские фуражки и ржавая лесенка с правой стороны.

– Эй, парень! – снова подал голос Гук. – Ты чего делаешь?

– Тихо, Гук… – произнесла Халия.

Рев мотора отражался от бетонных стен и, множась, превращался в многоголосый шум водопада. Этот шум пугал сидевших за баррикадой полицейских, и они, позабыв про пистолеты, только жутко кричали, давясь пылью, будучи уверены, что настал их последний час.

Туннель сотрясался от рева, свет становился все ярче, и в последний момент, когда гибель была неизбежна, страшное чудовище проскочило по стене, а спустя мгновение его шум стал затихать где-то далеко позади.

– Пронесло!.. Пронесло!.. – не своим голосом закричал сержант. – Пронесло, так вас и разэдак, ублюдки!.. – продолжал он вопить и ругаться, как может ругаться только по-настоящему счастливый человек.

– Шеф! Я, кажется, обделался! – пожаловался ему разговорчивый.

– Ну и хрен с ним! Я и сам обделался, но зато я жив! Ты слышишь, я жив!..

Возвратившись на дно туннеля, «Темпер» какое-то время скользил юзом, затем выправился и пошел ровнее.

Открытые колодцы стали попадаться чаще, но засад возле них больше не было.

«И не будет», – решил Лефлер.

Он догадался, что препятствие из мешков соорудили на всякий случай. А если бы знали наверняка, что он поедет по туннелю, то уж ни за что бы не пропустили.

Скоро впереди забрезжил свет, и Рино понял, что они приехали.

Остановив «Темпер» за полсотни метров до выхода, он с трудом выбрался из машины, чувствуя боль во всем теле.

Тем временем Гук вытер руль носовым платком и тут же наставил свои отпечатки пальцев. Это было необходимо для поддержания легенды Рино об угоне автомобиля.

Сзади подошла Халия. Догадываясь о самочувствии Лефлера, она осторожно дотронулась до его локтя.

– Ну что, пошли?

– Пойдем, – кивнул Рино и, достав пистолет, направился к выходу.

Гук последовал за ним, мастерски пряча дробовик в рукаве куртки, а Халия шла последней со своим скрипичным футляром.

В подземный гараж они проникли безо всяких проблем. Работы здесь не велись давно, и посторонних глаз не было.

– Вот что, Лефлер, давай мы здесь и расстанемся, – предложила Халия. И, повернувшись к Гуку, добавила: – Отдай ему ключи, должен же он объяснить, как добрался в Гринстоун.

– Держи, коп. Тебе – от нас, – сказал Гук и протянул Рино серебристые ключики. – Карлмаркс– штрассе, двадцать восемь, бокс девятнадцать.

– Спасибо. А что это?

– Автомобиль, чудак, – улыбнулась Халия, и Рино отметил, что улыбка ей шла все же больше, чем черный пулемет.

Затем она приблизилась к Рино, заглянула ему в глаза и сказала:

– Быть может, когда-нибудь потом, Лефлер… Потом…

– Когда мы победим, – вырвалось у Рино.

– Да, когда мы победим, – согласилась Халия, резко повернулась и пошла прочь, красиво переставляя свои безупречные ноги.

За ней пошел Гук. Они поднялись по ступенькам и исчезли за дверью.

А Лефлер все стоял возле куч строительного мусора, не в силах покинуть это странное место.

Наконец он собрался с силами и направился в другую сторону; неторопливо поднялся по запыленным ступеням и вышел на противоположную сторону улицы.

Здесь было спокойно, и никаких подозрительных субъектов Лефлер не заметил. Впрочем, если бы к нему подошли агенты ЕСО, он стал бы стрелять – теперь Рино в этом не сомневался. Он уже определился, кто его враг, а большего ему не требовалось.

Свернув в один из проходных дворов, Лефлер подбросил в руке серебряные ключики и ускорил шаг, не обращая внимания на ноющие мышцы и легкое пощелкивание суставов. Карлмарксштрассе находилась совсем близко, и Рино даже помнил, что дом двадцать восемь – это дилинговый центр по продаже мороженой свинины. Здание было очень большим, и в его подвальной части находились гаражи.

На перекрестке улиц произошла авария. Двое водителей осыпали друг друга упреками, а полицейский отвлеченно составлял протокол. Его напарник глазел на черноволосую девушку, ожидавшую кого-то возле памятника Лео Пиночету, и нервно сплевывал себе под ноги. Зеваки скапливались на тротуаре, а он беззлобно поругивал их, призывая сохранять спокойствие.

Все было как обычно, и Рино много раз видел подобные сцены, однако сейчас ему казалось, что полицейский исподтишка за ним наблюдает.

«Стоп, – сказал себе Рино, – это нервы».