Алекс Орлов - Судья Шерман

– Ладно, – сказал сержант, пряча список в карман. – Поход в сортир – это не слишком опасно. А вы, ребята, не думайте, что вам удастся что-то выиграть от своих болячек. Помимо ежедневных процедур в санчасти, будете до упаду заниматься тактикой, стрелковой подготовкой и виртуальными тренажерами. Как человек здесь не новый, могу сообщить, что занятия эти тоже не сахар – многие с них даже блюют. Уж вы мне поверьте.

Утро следующего дня, по мнению Лефлера, началось слишком рано. Видимо, сержант Поджерс страдал бессонницей, поскольку, когда Рино выглянул в окно, оно показалось ему совсем темным.

– Быстро! Быстро! Ленивые засранцы!.. Никаких умываний и туалетов! Одеваться – и на улицу!..

Курсанты вскакивали со своих коек, без лишней суеты надевали еще не просохшие после вчерашнего марш-броска комбинезоны и выбегали строиться у казармы.

Рино выбежал вместе со всеми. Его одежда тоже была сырой, поскольку он и еще двое больных до изнеможения тренировались выхватывать из кобуры пистолеты и снимать через голову тяжелые штурмовые автоматы.

– Стоп! Ты уже мертвец! – лаял на них ефрейтор Шлезингер, который руководил этими занятиями.

Рино здорово злился и считал, что ефрейтор сволочь и похож на хорька. Однако тот вскоре продемонстрировал, как нужно выхватывать пистолет и с какой скоростью можно взять автомат на прицел, даже если он первоначально болтается у тебя за спиной.

– Оп! И все!.. – орал ефрейтор, словно силовой жонглер манипулируя автоматом. – Оп! И готово!.. Это же просто!..

Рино и двое других курсантов только удивленно переглядывались. Они повторяли движения инструктора, однако упорно делали одни и те же ошибки и набивали себе шишки и синяки.

– Оп! И все! – опять показывал ефрейтор и снова заставлял повторять упражнения.

Но теперь властвовал сержант Поджерс. Обругав всех ленивыми свиньями, он заставил курсантов прислушаться к тому, как распевает песню одно из подразделений полицейского спецназа, которые базировались здесь же.

– Слышите, как поют эти бравые парни? И уж поверьте мне, они не харкают кровью на марш-броске, на жалкой пробежке в двадцать километров!..

Сержант, словно летучий голландец, прошествовал в туманной мгле и скомандовал:

– Доходяги – марш в санчасть! Остальные налево!.. Бегом – марш!..

Подразделение умчалось в темноту, а больные отправились на процедуры.

– Там, наверное, никого еще нет, – высказал предположение один из увечных.

– Это точно, – поддержал его другой, – так рано встают только эти бандюги из спецназа да сержант Поджерс.

Каково же было удивление команды немощных, когда они увидели яркий свет в окнах санчасти. А в кабинетах их ожидали бодрые сотрудники, разогревавшие свои машины, призванные гнать хвори и сращивать кости.

– Имя! – проорал широкоплечий фельдшер, когда Рино вошел в кабинет с надписью «Лазерная регенерация».

– Рино Лефлер, сэр!

– Ложитесь на кушетку, курсант! И не сметь мне орать, когда станет невыносимо больно!

Рино струхнул, но послушно лег на указанное место. Обещания этого детины в докторской шапочке показались ему не слишком преувеличенными.

Фельдшер наскоро просмотрел рентгеновские снимки, которые делали еще в заведении господина Смайли, а затем сказал:

– Вот дерьмо, это и вылечить-то нельзя…

Сердце Рино тревожно забилось. Как же так? Его собирались тут чему-то обучать, делать из него крутого штурмовика, а оказывается, он давно уже списан!

От таких мыслей тело Лефлера покрылось холодной испариной, а к горлу подступил комок. Рино было жаль себя. Становиться инвалидом в двадцать восемь лет было отвратительно и трагично.

– Но не будь я фельдшер Сидоренко, если я не сращу твои дряблые кости, ублюдок!.. – добавил фельдшер. Он подошел к стене, дернул за ручку рубильника, и в ту же минуту нависавшая над Рино огромная хромированная машина затряслась, завибрировала и с громким шипящим свистом вышла на режим.

– Закрой глаза! – предупредил фельдшер. – Эта хреновина вредна для зрения.

Лефлер поспешно сомкнул веки, а фельдшер взглянул в историю болезни и произнес:

– Так – колени, бедренный сустав… Поехали…

Спустя секунду Рино почувствовал, как его тело начинает разогреваться, словно в сауне, только это тепло шло не снаружи, а откуда-то изнутри. Во рту по– явился привкус меди, а в воздухе запахло озоном.

Эти ощущения держались минут пять. А затем фельдшер отключил страшный прибор и сказал:

– На первый раз хватит, а то, если передержать, никакой патологоанатом за тебя уже не возьмется.

Ободренный таким наставлением, Лефлер покинул кабинет и, оказавшись в коридоре, тотчас попал в руки следующего лекаря.

– После лазера нужна отмочка, – пояснил тот, увлекая распаренного пациента за собой.

Как выяснилось позже, под «отмочкой» подразумевался водный массаж. Струи в большой, наполненной соленой водой ванне были такими мощными, что порой Рино казалось, что вода пробьет его насквозь. Однако все обошлось, и после водных процедур Лефлера провели в кабинет настоящего массажа, уже знакомого ему по пребыванию в заведении Смайли.

Когда весь этот марафон наконец закончился, оказалось, что давно наступил день и пришло время обедать.

Прошла неделя, и Лефлер, а вместе с ним еще несколько выздоровевших приняли участие в первом небольшом кроссе. В этот раз сержант Поджерс не жаждал крови и просто смотрел, насколько окрепли его доходяги.

Погоняв курсантов совсем недолго, инструктор отпустил их на продолжение процедур и сказал, что после обеда будет стрелковая подготовка.

«Что ж, стрелковая так стрелковая», – подумал Рино, переводя дыхание после бега. Вопреки его опасениям, у него почти ничего не болело и не было прежнего ощущения, что он вот-вот развалится на части.

Потом был обед. Обычный обед безо всяких премудростей, однако питаться здесь Рино очень нравилось. У себя дома – в Гринстоуне, он все глотал на ходу и оттого частенько принимал таблетки от изжоги.

Эх, родной дом!.. Лефлер не часто вспоминал свою холостяцкую квартиру. Все больше работу и новую машину, на которой не успел накататься вдоволь. Теперь она стояла под окнами его квартиры, и пацаны царапали на ней гвоздями похабные слова.

После обеда выдалось несколько минут отдыха, и Рино зашел в беседку, где сидели курсанты из его подразделения. Они уже перезнакомились, однако Лефлер со всеми поддерживал ровные отношения, и особых приятелей у него еще не завелось.

Ослабив ремень, он присел на скамью. Здесь было тихо и прохладно. Слабый ветерок шевелил листья плюща, который обвивал беседку.

Из столовой вышли солдаты. Это были хозяева учебной базы – спецназовцы. Они игнорировали присланных на переподготовку новичков, всем своим видом показывая, что они куда как важнее и надежнее.