Борис Царегородцев - Арктический удар

Петрович прав. Вам не приходило в голову – как считается срок автономности атомарин: девяносто, сто суток? Дозаправляться не нужно – заряда реактора хватит намного дольше. Вода – из опреснителя. Провизия – при размерах лодки можно взять и на полгода. Капитальное, на берегу, ТО механизмов и докование – вполне нормально и через год.

Самым слабым местом, как ни странно, являются люди. Три месяца быть запертыми, почти не видя солнца, наблюдая вокруг одни и те же рожи? Чтобы стало понятнее: это сродни тому, как если бы вас, мирного служащего, заперли с коллегами в вашей конторе, замуровав выход. И заставили бы работать в режиме «восемь часов работа, восемь – отдых», естественно, без выходных! Делайте вывод, почему порой иной какой-нибудь матросик на исходе третьего месяца без дневного света вдруг начинает истерить, пытаясь открыть входной люк на стометровой глубине! Положим, это редкость, хотя и типовой случай, хорошо известный в военно-морской медицине. Вот только при длительности похода свыше девяноста суток резко возрастает вероятность того, что какой-то член экипажа по команде повернет не тот клапан или включит не тот рубильник, – это объективная реальность. Факт установлен опытным, и весьма печальным, путем – и мне совершенно неохота его проверять!

Когда-то давно, еще в СССР, я смотрел фильм «Ответный ход». Там есть эпизод, на подлодке: герой Бориса Галкина видит на переборке красную крышечку с надписью «Открыть при пожаре». Естественно, он ее открывает, а под ней, другая, с надписью: «Дурак! Не сейчас, а при пожаре». И не дай бог, он попробовал бы и дальше, потому что это был пуск системы пожаротушения, ЛОХ – лодочная объемная химическая, при срабатывании которой весь отсек почти мгновенно заполняется огнегасящим газом. И кто не успел включиться в дыхательный аппарат, то простите, мужики, в раю передайте привет тем двадцати с «Нерпы» Тихоокеанского флота, где какой-то придурок на эту кнопку нажал!

В отличие от дизельных лодок нам не надо беспокоиться – кислород, полученный электролизом воды, поступает в отсеки, автоматически поддерживая его уровень в атмосфере на привычных двадцати процентах. Но атомная лодка «Комсомолец» в восемьдесят шестом погибла именно из-за того, что в кормовом отсеке кто-то отключил автоматику или сбил настройку. И вспомните школьный опыт из химии: железо горит в чистом кислороде – отсек, где кислорода не двадцать, а сорок, пятьдесят, шестьдесят – никто не знает точно, сколько было тогда на «Комсомольце» – это пороховой погреб и бензиновый склад в одном флаконе и от любого коротыша или малейшей искры превратится в мартеновскую печь.

И таких мелочей много. Перечислять их все у меня нет ни времени, ни желания. Учи матчасть, читай инструкцию – просто прошу поверить на слово, что один дурак, ротозей или псих, нажав одну маленькую кнопочку или открыв не тот кран, может устроить нам всем как минимум громадную кучу проблем с ремонтом, а как максимум – коллективную встречу с апостолом Петром. Если будет кому просить за погибших, как в том восемьдесят шестом. Тогда к религии еще относились с опаской, но пришел командующий Северным флотом к главному мурманскому попу, архиерею или митрополиту, не знаю их иерархии, и сказал: отслужи за ребят! Не знаю, есть тот свет или нету, но если есть, чтобы их всех в рай, по справедливости. Слышал это сам от нескольких человек – не знаю, байка или нет, но очень похоже на правду. А наш случай – и вовсе особый. Провалились черт-те куда, и что впереди – не ясно, про дом и родных забудь навсегда и вообще, война наверху, самая страшная война в истории, это без всякого пафоса, – ну, если только, не дай бог, третьей с едрён батонами не будет! Это бьет по психике, выносит мозг, и случиться может что угодно, вплоть до открытого неповиновения. Вот почему Петрович вместе с Григорьичем стараются отслеживать общее настроение, ведя душеспасительные (а то и вдушувлезающие) беседы. Командиры БЧ, проинструктированные надлежащим образом, тоже не дремлют.

Когда-нибудь потом в обновленном СССР мы будем говорить о том, что мир не черно-белый и сложнее, чем кажется на первый взгляд. И что немцы – тоже люди. Но это потом. Когда в Берлине воздвигнут памятник нашему Солдату-Победителю. А солдаты немецкой народной армии будут маршировать под команды наших генералов. Ну, сейчас мы, волею случая, воюем с нелюдьми, зверьми, толкиеновскими орками (слово «нечисть» в наш век атеизма как-то увяло).

Вчера показывали людям кино – «Обыкновенный фашизм». Старшее поколение хорошо помнит этот фильм.

Но полицейские меры как пластырь или валидол: незаменимы здесь и сейчас, но на долгосрочную перспективу не годятся. Намного более действенное лекарство мотивация. У фантаста Ефремова есть не менее важный, на мой взгляд, роман «Лезвие бритвы». Главная мысль – именно мотивация – это мне надо, в связи с чем у них, словно из ниоткуда, появляются силы совершить невозможное. Потому-то Григорьич пашет, как целый отдел агитации и пропаганды. Мы одни в этом мире, и ПОКА одни против целого мира! И ничего еще не решено, если это и впрямь мир параллельный. Как знать, вдруг в этой реальности какой-нибудь идиот в генеральских погонах угробит не Крымский, а Сталинградский фронт? Сейчас решается, жить ли нам – гражданам СССР – вообще, ибо для Адольфа мы – унтерменш, рабы, удобрение! Мы – или они. Победа – или смерть. Убей фашиста – или сдохни в рабстве. Никаких сложностей – все просто и понятно, на уровне агитки двадцатых.

Убей немца. Сколько раз встретишь его – столько раз и убей. Тем более, Григорьичу, в отличие от Геббельса, ничего не надо придумывать. Это все было: и план «Ост», и концлагеря, и тысячи Хатыней. Я хочу, чтобы вы все сдохли, сволочи, – хороший немец для нас – мертвый немец, эх, попался бы нам в море какой-нибудь «Густлов», с десятью тыщами их на борту! Или «Тирпиц» – надеюсь, до него мы все ж доберемся, как раз у нас боеприпас на крупную дичь. Или тот и другой вместе.

М-да, а агитация, оказывается, вещь очень заразная. Сам не заметил, как начал уже накручивать сам себя! Впрочем, это уже психология. Назначить виноватого – ответственного за все беды. В Средневековье это были ведьмы, которых на костер; при социализме – империалисты всех мастей; в двухтысячных – какой-то бен Ладен; ну а для нас – немецкие фашисты. Как прямо заявил Григорьичу главстаршина Сорочьев: «А кто же еще? Ведь до тех, кто нас сюда закинул, нам не достать! Значит, фашисты и ответят за все!»

Нет, сам-то я понимаю, что, по сути, Германия двадцатых хуже, чем Россия девяностых! Из второй державы мира – разом ниже плинтуса! Плюс война, плюс потеря почти трети территорий и в пользу кого – поляков. Ну и, конечно, чудовищная инфляция – «разменяйте десять миллионов» – и безработица. И запрет иметь армию в стране, где «кайзер, криг, каноне» исторически считались сутью мужчины. А на закуску, вместо привычной монархии, что-то запредельно подлое, продажное и вороватое. Кто помнит ельцинскую дерьмократию, тот меня поймет! Теперь представим, что году в двухтысячном в Россию вернулся Вождь и навел порядок. Восстановил промышленность, ВПК, армию. Инженеры и рабочие вновь стали вовремя получать хорошую зарплату, безработных не стало вообще. Резко прижал бы преступность и коррупцию. Восстановил Союз, присоединив «исторически наши земли». Скажем, в Австрии и Судетах процент желающих воссоединиться был не меньше, чем в современной Белоруссии или Украине. Иными словами, в конечном итоге заставил бы весь мир вновь уважать нашу силу.