Виктор Глумов - Дети сектора

Шейх кивнул и сказал:

– В металлическом контейнере, в боковом кармане каждого рюкзака… Данила. Я постараюсь сделать так, чтобы тебя запомнили.

– Вали уже, – Астрахан пожал протянутую руку. – Стой! Спички или зажигалку дай мне, и сигарету. Это моя предсмертная просьба.

Шейх вынул из нагрудного кармана смятую пачку сигарет, зажигалку, коробок спичек. Данила тотчас щелкнул зажигалкой – затрепетало пламя. Хорошо. Работает.

Мансуров по трубе отправился к своим, встал на козырек, обернулся. Данила поймал себя на мысли, что его от этих людей отделяет бездна – в прямом и переносном смысле.

– Время пошло! – крикнул он. – Если не успеете, то взорветесь вместе со мной.

Они уходили по одному. Маугли сопротивлялся, и его несли за руки и за ноги. Марина у выхода замешкалась, повернулась, шевельнула губами, будто хотела что-то сказать, но Рэмбо вытолкал ее в спину, и она исчезла в коридоре.

Не глупи, девочка! Только ты способна их вывести.

Данила прикурил и, выпуская дым, принялся прилаживать бигфордов шнур к капсюль-детонатору. Так, готово. Делов-то! Затягиваясь, он представил, как его боевые товарищи бегут по поляне к Шлюзу, палят по хамелеонам из всех стволов. Давайте, живее!

Похоже, все хамелеоны рванули за ними.

Сколько времени прошло? Пять минут? Десять? Астрахан принялся про себя считать. Докурив, выщелкнул окурок, тот упал на металлическую (похоже, медную) пластину, рассыпав черный пепел.

Люди ушли. Лишь рокотал генератор, гоняя прозрачную кровь по артериям корабля. Коробок пластита способен разворотить грузовик. Хватит ли пятидесяти килограммов, чтобы остановить алое сердце?

На всякий случай, да и чтобы не было времени думать, жалеть себя, Данила приладил два других капсюль-детонатора, концы шнуров связал. Закурил вторую сигарету, досчитал до пятисот, потом забыл, что надо считать, и начал заново.

Он будет сидеть так, пока не появятся хамелеоны.

Альфред Готфильд вздрогнул, получив сигнал. Осторожно отодвинул стеклянную панель и сжал пальцами красный рычаг.

Точно так же сделал другой человек, законопослушный Чарльз Чен, американец китайского происхождения.

Когда поступил сигнал, они синхронно повернули рычаги. Потом Альфред отодвинул черную защитную панель и надавил на кнопку. Тотчас бархатный женский голос известил:

– Внимание всем! Программа активирована, до старта остается пять минут. Все это время будет вестись посекундный обратный отсчет. Вы можете отменить программу повторным нажатием кнопки.

Ожили, задвигались ракетные шахты, со вздохом раскрылись, будто цветки лилии, и начали поворачиваться на массивной станине.

– Две минуты до старта. Сто девятнадцать, сто восемнадцать, – считала женщина, на таймере красным мигали секунды.

Программа начала пересчитывать траекторию полета ракеты.

– Шестьдесят. Пятьдесят девять…

Альфред безразлично смотрел на таймер, будто не он только что развязал ядерную войну.

Астрахан терзался сомнениями, меряя шагами пластину. А если Улей не взорвется? Практика показала, что против лома приемы есть, и даже не один. Все равно Данила обязан попробовать. Если не он, то кто? Выбора-то нет, что так помирать, что эдак.

По расчетам Данилы прошло чуть больше двадцати минут. Целая вечность. Целое море драгоценных минут! Вытерев пот, Астрахан закурил третью сигарету и вспомнил, как отец пугал его раком легких, когда нашел в его школьной сумке сигареты. Ошибся ты, папаша!..

В коридоре затопали, и на козырек высыпали шестилапы. На некоторых из них обгорела шерсть – отряд Мансурова постарался, не иначе. Данила присел, поджег бигфордов шнур зажигалкой. Тот заискрил, по веревке потек огонек, разделился на три части.

Астрахан сглотнул, подавил желание бежать прочь от смерти. Пожелал Шейху, Марине и Маугли удачного путешествия домой и выстрелил в тварь, ползущую по трубе.

Бигфордов шнур догорел. Огонь нырнул в капсюль. Последнее, что видел Данила – белое, ослепительно-белое пламя…

Законопослушный американец Альфред Готфильд вздрогнул, просыпаясь. Как странно, он что, стоя заснул? Раньше такого не было. Где это он?

Мигают цифры на таймере: 11, 10, 9, 8…

Господи Иисусе, что это? Альфред узнал рубку, и его прошиб холодный пот. Он нажал кнопку, когда на таймере мигала пятерка, и дезактивировал программу. А потом упал прямо на пол, укусил себя за руку и разрыдался.

Ударная волна припечатала Росса к золотистому песку острова Могилевский. Рядом рухнул длинноволосый парень с лицом, покрытым мелкими свежими шрамами, сжал кулаки, загребая песок.

Протирая засыпанные песком глаза, Росс посмотрел на небо: была ночь, но оно полыхало Московским сиянием. Рядом, будто из ниоткуда, появлялись люди в камуфляжной форме – те, кто, как и Росс, были на инопланетном корабле.

Ураган стих, песок осел, и теперь можно было рассмотреть остров. В его центре уже не вращался черный столб смерча, там были лишь заросли почерневших деревьев и мертвый, будто обугленный рогоз.

Хлюпали волны о берег, взбивая белесую пену. С легким шелестом перебирал траву ветер. Сон закончился. Росс вернулся на Землю. Но уничтожен ли корабль?

Военные поднимались, отряхивались, обнимались и кричали. Никого не замечая, Росс подошел к Московскому морю, разноцветному, как и небо, стал на четвереньки и сунул голову в воду. Потом лег на спину и рассмеялся.

События прошедших суток пронеслись перед глазами с лихорадочной быстротой: допрос, следователь Кот, первое нападение измененных, бегство, Яна… Корабль, череда монстров, скуластый парень со шрамом возле виска… Если бы не он…

На том берегу фигурки людей прыгали и махали автоматами. Значит, живы. И Бистро тоже жив. А вот лодки унесло течением. Ничего страшного, тесаки есть, надо будет построить плот. Подождать, пока все успокоятся, и начать, чтобы поскорее вернуться в Питер. Яна, наверное, волнуется. Странно, что в такие минуты мысли – о ней.

Росс глянул на рыжеволосую девушку в странных доспехах. Она не разделяла всеобщей радости, лежала ничком и всхлипывала. Мальчишка с бледной до синевы кожей гладил ее по волосам.

Миллиарды людей во всем мире вспоминали себя. Вздрагивали, сбрасывая чужую волю, как страшный сон, и задирали головы к небу, переливающемуся всеми цветами радуги.

Тамила очнулась в больничном коридоре. Покачнулась, хватаясь за стену. Было светло, но по-странному. Приоткрыв занавески, Тамила выглянула в окно и отшатнулась: яркое московское сияние на все небо! Случилось что-то страшное! Она позвала дежурную медсестру, но никто не откликнулся. В комнате, где сидят врачи, тоже никого не оказалось.