Борис Сапожников - Наука побеждать

Я вскарабкался на габион одним из последних, пробежал переступая через тела в зелёных и красных мундирах, и сходу включался в драку. Отбив мушкет шотландца ударом по стволу, я ткнул его в живот. Его товарищ попытался врезать мне в висок прикладом, я вскинул руку с пистолетом и всадил ему пулю в грудь. Красномундирник покачнулся, уставившись на дыру, словно не понимая, откуда она взялась, и рухнул ничком. Сунув пистолет в кобуру, я вынул второй и устремился вперёд.

Офицера я заметил очень быстро. Он ловко орудовал тяжёлым палашом, словно тот весил не более обычной шпаги. Вот падает один гренадер, пронзённый в грудь, вот второй с разрубленной головой, кивер, бедняга, на свою беду где-то потерял. Я бросился к нему, на ходу вскидывая пистолет. Жал на спусковой крючок я без особой надежды попасть — расстояние великовато, да и с левой руки я стреляю не так хорошо, не смотря на уроки, которые брал, будучи ещё адъютантом и после того, как вернулся в полк. Однако, как не странно, попал — и не заслони офицера на мгновенье какой-то бомбардир, с банником наперевес кинувшийся защищать свои орудия, пуля без сомненья угодила бы ему в грудь. А так она досталась незадачливому пушкарю, я даже не мог сказать офицер он, унтер или же рядовой, мундира на нём не было.

Я спрятал в кобуру и второй пистолет, и, подбежав, наконец, к шотландскому офицеру, вступил с ним в бой. Этот шотландец словно сошёл с гравюры из учебника по образцам мундиров различных полков стран мира. Шотландцы на них были неизменно коренастыми, широкоплечими, с бородками или бакенбардами, но что более всего впечатляло, так это их ноги. Ноги шотландцев на этих гравюрах были мощными и чрезвычайно мускулистыми, совершенно не такими, как ноги других солдат и офицеров, изображённых на них. Именно таким, коренастым и широкоплечим был этот шотландец, а главное, ноги прямо как на тех картинках.

Я налетел на него, зазвенела сталь, сверкая в тусклом свете солнца, которого было практически не видно из-за висящего в воздухе порохового дыма. Как назло не было ни единого ветерка, чтобы разогнать его. Обменявшись парой выпадов, мы остановились на секунду и, совершенно неожиданно шотландец спросил у меня:

— Where do you take this sword?

— Je ne parle pas l'anglais, — покачал головой я.

— Зато я говорю по-французски, — ответил шотландский офицер совершенно спокойно, будто в двух шагах от нас солдаты не убивали и не калечили друг друга. — Так откуда у вас этот палаш?

— Взял в бою, — сказал я, перехватывая оружие поудобней, — под Броценами.

— Это шотландский меч, — заявил офицер, — и я верну его домой.

— Попробуйте, — сказал на это я.

И снова зазвенела сталь.

Мы обменивались сильными и быстрыми ударами, широкими выпадами и короткими уколами, хотя последние было сложновато проделывать тяжёлыми палашами. К нам старались не приближаться, толи блюли святость дворянского поединка, толи, что более вероятно, не хотели попасть под шальной удар баскетсворда. Бой наш продлился недолго. Пускай шотландец и превосходил меня мастерством фехтования, однако мои гренадеры одержали верх на этом редуте, да и остальных уже подходили мушкетёры и стрелки Ефимова. Однако шотландцы держались до последнего, среди них никто не бросил оружия и не попросил милости. Не смалодушничал и мой противник, он продолжал теснить меня к краю редута, обрушивая мощные удары, от которых рукоять палаша едва не выворачивалась из пальцев. Спасала только корзинчатая гарда, однако ладонь и запястье отчаянно болели. В конце концов, именно бесшабашность шотландского офицера и спасла меня. Он не заметил, что к нему за спину зашёл гренадер и ударил его прикладом мушкета по затылку. Шотландец неловко качнулся вперёд, медленно потянулся левой рукой к затылку, но упал раньше, чем прикоснулся пальцами к ране. Гренадер занёс над ним мушкет, чтобы без пощады добить поверженного врага, однако я успел остановить его.

— Разоружить и связать, — сказал я. — Надо же и пленных брать, верно?

— Так точно, — не слишком радостно ответил гренадер, похоже, его совершенно не прельщала перспектива возиться с пленным врагом, пока остальные будут воевать.

— Поспеши, солдат, — сказал я. — Войны ещё на всех хватит.

— Есть, — кивнул гренадер и, сняв с оглушённого шотландца пояс и отшвырнув подальше палаш, взвалил его на плечо и понёс в сторону наших позиций.

Бой на редутах закончился довольно быстро. Подошедшие остальные роты нашего батальона заняли их, перебив шотландцев и бомбардиров. За ними последовали наши артиллеристы, быстро взявшие в обороты британские пушки.

— Большая часть заряжена, — доложил майору Губанову их командир — пожилой капитан в наспех застёгнутом мундире, как и большинство артиллеристов, он сбрасывал его, когда начиналась канонада. Сейчас у нас под ногами валялось множество синих мундиров: солдатских, унтерских, офицерских; их пинали ногами, чтобы не мешались. — Хотя многие не до конца. Где только картузы с порохом забиты, где уже и ядра на месте, но таких меньше.

— Разворачивайте их на врага, — приказал майор. — Дадим по британцам залп, а потом вы их подорвёте.

— Это опасно, — покачал головой капитан артиллерист. — Господин майор, можем и не успеть подорвать.

— Разворачивайте, я сказал! — рявкнул потерявший терпение Губанов. — Я выделю вам для этого роту солдат в помощь. Остальное, не ваша забота!

— Я вас предупредил, — пожал плечами бомбардир и, развернувшись к своим принялся командовать: — Разворачивай пушки! Наводи на британцев! Дадим им прикурить!

— Антоненко, — скомандовал Губанов, — со своими людьми поступаете в распоряжение бомбардиров.

— Есть, — ответил мой бывший командир и повёл своих солдат к пушкам.

— Суворов, Острожанин, Зенцов, — обратился к нам майор, — стройте людей. Наша задача защищать редут, пока не подорвут пушки.

— Есть, — ответили мы, и батальон в усечённом составе вскоре выстроился между пушками и позициями британцев, откуда уже выступали солдаты. Судя по килтам, это снова были шотландцы, а значит, нам придётся тяжко, ведь эти дети северных гор сейчас, наверное, горят жаждой мести за своих павших товарищей.

— Зарядить мушкеты! — приказал я, когда солдаты заняли свои места. — После залпа сразу готовиться к штыковой!

— Думаете, они не станут вести перестрелку, — сказа мне Кмит, снова протягивая пистолет.

— Именно, — сказал я, принимая оружие и вынимая шомпол, — шотландцы всегда были особенно сильны в рукопашной, а теперь, когда они горят жаждой мести, вряд ли станут долго вести огонь по нам. Для этого голова должна быть холодной.

Грянули пушки, развёрнутые в сторону врага. Через наши головы полетели ядра, врезавшиеся в ряды красномундирной пехоты, оставляя за собой длинные кровавые просеки.