Максим Волосатый - Легион выродков

Тьфу, тьфу… опять я со своим поганым языком.

Под ноги попался неудобный камень, я поскользнулся, чуть не упал и выматерился в голос, маскируя нехорошее чувство, не отпускавшее меня который день.

Маяк Сванича так и не сдвинулся с места за все это время. Как встал на него после приземления (давайте не будем говорить «падение», не доказано еще), так и замер. Да, сам маяк работает, но больше ничего. Ни связи, ни движения. И, самое гадостное, сверху ничего не просматривается. Как ни утюжили мы сканерами этот несчастный пятачок, как ни крутились над ним атмосферники – ничего. Просто камень. Изъеденная выбоинами площадка, на которую, пусть и с немалой долей допуска, но может сесть опорник. Хотя в его случае термин «сесть» не совсем оправдан. Опорник – судно пространственное и атмосферу не видит никогда, его даже собирают на заводах в космосе. Соответственно, посадочных механизмов у него нет и не было – он к «люстре» боковинами крепится, а в боксе линкора его снимают с креплений и укладывают на специальные направляющие, которые работают и как ремонтные консоли, и как стартовые площадки. Так что приземление Эрика мягким не было.

Хотя я уже начал сомневаться, что оно вообще было – Илла в очередной раз вернулась с неутешительным известием.

– Нет, Егор, ничего не видно. Ребята там крутятся, но им не сесть.

Правильно, им не сесть. Это пространственники плюют на размеры. В космосе габариты нужны только транспортам и линкорам. И то последним – лишь потому, что они совмещают в себе еще функции ремонтных баз и тех же транспортов. А на боевых кораблях до среднего класса главные помещения – это жилые зоны, движки и орудия. Поэтому пространственники, по сравнению с атмосферниками, и кажутся маленькими – им планировать в воздухе не надо. Ну и соответственно падать (а тем более садиться) на горные пятачки, подобные нашему, атмосферники не могут.

Уф, кажется, дошли. Мысль о том, что где-то рядом, в двух шагах от нас, может при смерти лежать Сванич, подгоняла не хуже любого кнута. Только бы успеть, только бы успеть, только бы… Ну!

Черт! Илла и остальные наблюдатели, кружащиеся сейчас над нами тремя хищными птицами, не соврали. На плато (его и в самом деле правильнее было назвать «пятачок») не было никого. И ничего.

На его поверхности (да уж, ровной ее можно было назвать только при взгляде с большой высоты) громоздились россыпи валунов в человеческий рост, змеились глубокие трещины, обломанными зубами торчали осколки рухнувших откуда-то сверху глыб, но никаких следов металлической тарелки под названием «опорник» не просматривалось.

У меня даже руки опустились: я до последнего надеялся, что это просто сверху не видно, а на самом деле Сванич вот он, за гребнем, только выйдем – сразу и наткнемся. Глупое чувство…

– Илла, – спасибо Бьяну, он не стал разделять со мной мое расстройство. – Илла, ты не сориентируешь нас, откуда сигнал маяка идет?

Точно! Маяк! Как я мог про него забыть. Хрипящая в конвульсиях надежда тут же бодро подняла истомленную голову, как будто не она тут только что пускала кровавые пузыри.

– Он недалеко, – обнадежила Илла. – Вектор на три часа.

Я тут же уставился на три часа. Ничего. Тьфу ты, не на те три часа. Другая система исчисления. Ну?

…И что? В направлении, куда посылала нас Илла, пейзаж пятачка сильно не выделялся. Ну, разве что какая-то наклонная плита там торчала, но она и близко не могла служить укрытием для корабля размером с опорник.

– Это вот под той плитой? – уточнил задачу Бьян.

– Мне сложно сверху судить о плите, она у меня выглядит плоской, – судя по голосу, Илла внимательно присматривалась к своему сканеру. – Но сигнал расположен примерно в середине площадки.

Я присмотрелся. А похоже. Плита как раз посередине и есть. Он там?!

– Идем! – я рванулся вперед, как будто и не было этого изматывающего подъема по раскаленному склону. Откуда только силы взялись?

Десять метров, двадцать, сорок. Да уж, это с корабля тут все гладко да сладко, а ногами идти – без них и останешься. Сплошные валуны и осколки породы, через которые иногда не переберешься. Приходилось огибать. Полоса препятствий та еще, куда до нее тренажерам на базе! Тем более там и жары этой проклятой нет. Ну, все. По возвращении на Землю – в отпуск, и только на север, в снег. Чтобы упасть в него и лежать, лежать, лежать…

Но по мере приближения к плите мои мысли о холоде, казалось, начали материализовываться. Мне на самом деле стало холодно.

Потому что наклонная плита посредине площадки была не просто плитой, она больше напоминала… крышку. А под ней…

Последние десять-пятнадцать метров я уже бежал, плюя на все, не глядя под ноги…

А зря. Черт! Я покатился по земле. Ногу как будто прострелили. Проклятый валун, понабросали тут. Перелом? Вывих? Нет? Ну и хрен с ним! Стараясь не наступать на воющую от боли ногу, я попрыгал к зловещего вида трещине, которую и накрывала эта злополучная плита. И как только ее сюда принесло? Ох ты, какая она громадная!

Ноги хватило, чтобы добраться до трещины и заглянуть в нее.

А дальше мне стало не до ноги.

Изначально трещина была ровная и гладкая, как будто прожженная чем-то. И глубокая – дна не видно. А плита над ней была не плитой, а частью огромной скалы. И стояла она, судя по всему, на самом краю этой трещины. Черт ее знает, зачем и как? А потом в трещину упала металлическая тарелка. И взорвалась. И обрушила на себя плиту-скалу. И расколола ее. Да еще из стенок трещины понавыбивала осколков. Каждый размером в треть самой тарелки-опорника.

И все эти осколки (как назло – длинные, острые и тяжелые) неподъемными стрелами изорвали то немногое, что осталось от опорника, как на вертела, нанизав на себя жалкие металлические останки.

По виду там даже неповрежденных кусков размером с человека не осталось. Да еще и глубина.

В общем – три. Три фактора, которые следовало учесть, принимая решение о подъеме корабля. Первый – плита-скала. Второй – глубина, на которую упал опорник. И третье… А на третье нам предлагалось еще столько же обломков, висящих на стенах. Взрыв порушил кажущиеся монолитными стенки трещины, и теперь с каждой ее стороны над искореженными обломками опорника Сванича висело по десятку каменных стрел, причем любая была способна угробить еще по одному такому кораблю.

А у нас ни машин для горных проходок, ни инструментов, ни крепежа, ни специалистов. Да и те не справились бы…

НЕ СПРАВИЛИСЬ БЫ!!!

Нет, умом я все понимал. Это безнадежное дело. Металлические остатки корабля и просматривались-то с трудом, что уж говорить о подъеме?

Но тогда я проклял их всех, и не по разу. И отказался уходить.

Вообще-то им спасибо надо сказать, а не срываться на них. Они четыре часа меня там терпели. Думали, прикидывали, предлагали варианты, бинтовали мне ногу. И только когда стало ясно, что без многонедельной подготовки и хорошо оснащенной спасательной экспедиции тут не справиться, они пошли домой. Почти силой уведя меня оттуда и клятвенно пообещав, что пригонят сюда специальную экспедицию от конвергенов. Мол, есть у них в контракте пункт, по которому мутанты должны вытаскивать выродков как раз из таких ситуаций. Да и земляне, если захотят, могут сами прислать сюда свою спасательную группу, конвергены против не будут.