Сергей Калашников - Снайпер. Дара (СИ)

— А ты что здесь делаешь?

Дара открыла рот, не зная еще, что ответить, но ее перебили:

— Совсем охренели! А ну марш в казарму! Нет, стой. Семё-о-о-онов!

На рев полковника в проеме двери образовался молоденький безусый парнишка с погонами лейтенанта.

— Семенов, что тут вообще творится? Почему я… должен заниматься этим? — голос полковника внезапно смягчился, и закончил он вполне мирно. — Возьми документы и курсанта, и оформи там, короче сделай, что нужно. Машенька, радость моя!

Оказывается в комнату зашла решительная барышня с бутербродами на подносе. Дара проглотила слюну, когда, ухватив за рукав, лейтенант быстренько выдворил ее из кабинета в пустынный коридор.

И началась беготня уже для нее. Дару посылали из кабинета в кабинет, что-то спрашивали, измеряли, проверяли, записывали. Потом в просторном помещении с длинной стойкой высокий усатый дядька приказал ей пройти в душ, сунув в руки мыло, стопку безликого серого белья, новенький комплект зеленой камуфляжной формы и высокие ботинки на шнуровке. Кивнув на большие светящиеся цифры на стене — виртуальные часы — велел «не копаться».

В узкой душевой кабинке девушка вскрыла выданное простое мыло и с удовольствием вымылась. Жаль, что нельзя было насладиться душем подольше. Форма и белье оказались в самый раз, так же как и берцы, подарив приятное чувство принадлежности к этому новому миру.

Не зная, куда деть свои вещи, девушка сложила их тоже стопкой, закинула рюкзачок на плечо и вышла обратно в длинное помещение, удерживая в другой руке свои старенькие ботиночки. Усатый дядька за стойкой кивнул ей:

— Топай сюда. Ничего своего не положено. Из рюкзака выкладывай все на стойку, и если успела что-то положить в карманы — тоже.

Все ее вещи были записаны, упакованы в серый мешок, запечатаны и унесены в кладовку. Даже визоров не оставили. Ничего. Запечатанный подарок Егора Олеговича удостоился особого внимания. Но повертев в руках и просветив каким-то сканером, кладовщик хмыкнул и сунул упаковку к остальным вещам.

— Не боись, — усмехнулся он, — все, что тебе нужно на время учебы здесь: — усач плюхнул на стойку зеленый увесистый вещмешок.

— Вот. Распишись. Антоха!

В итоге перед казармой она оказалась уже в сумерках, голодная и слегка ошалевшая от всего происходящего.

— Советую выспаться. Подъем рано. — Последний сопровождающий указал ей на дверь и растворился в темноте.

— Новенькая? — девчонка чуть постарше ее, в такой же форме, обретавшаяся за стойкой в небольшом холле, изобразила улыбку. — На второй этаж, девочкам направо. Не перепутай! Поздновато ты. Осталось только одно место, разберешься. Через пятнадцать минут отбой, так что советую не копаться. У нас тут строго.

В казарме стоял гам. Семнадцать девчонок от пятнадцати до двадцати разной степени раздетости, встретили ее общим нестройным хором:

— Привет. Эй, на тумбочке! У нас новенькая!

Рыженькая девчонка потянула ее в самый конец помещения:

— Идем скорей, сейчас отбой будет. Свет вырубят. Вот твоя кровать. Будем соседями. Меня Тосей зовут.

— Дара.

— Вот чудесно, давай помогу.

В четыре руки они быстро застелили постель. Дара только и успела переодеться в ночную рубашку и сбегать в туалет, когда выключили свет.

Лежа под тонким шерстяным одеялом, она еще долго не могла уснуть — никак не удавалось освоиться с такими резкими переменами в жизни. Сон пришёл к ней уже когда в высоком окне (без малейших признаков штор) начало светать.

Казалось, не прошло и пяти секунд, как кто-то заорал:

— Подъем!

Одевалась, еще не проснувшись, по команде. Девушка в погонах лейтенанта скривилась, глядя на новобранцев и скомандовала:

— А теперь раздеться. У вас сорок секунд. Время пошло!

Раздевались-одевались раз пять, прежде чем лейтенант была удовлетворена результатом, о чем и сообщила:

— Хреново у вас получается, ну да сойдет на первый раз. Теперь на построение и не отставать.

Первые дни в учебке запомнились тем, что не было ни одной свободной минуты. Построение, пробежка, завтрак, занятия в классе, снова пробежка, занятия «в поле», обед, занятия в классе, пробежка, занятия «в поле», ужин, занятия в классе. Полчаса свободного времени и отбой.

Учеба давалась легче, чем она ожидала, но труднее, чем надеялась. Всё-таки муштра Егора Олеговича давала о себе знать. Хотя поначалу не раз брало отчаяние, что тут она далеко не лучшая. Отставала по всем статьям. И неудивительно, почти все девушки их группы имели спортивную подготовку, в основном биатлон. Но скоро приноровилась, подтянулась. В беге перешла с последнего места на седьмое. Ну а в стрельбе по движущимся мишеням, как ни странно, заняла почетное второе. Да и то, потому что нервничала после неудачного падения в яму на полосе препятствий.

Тут «гаубица» Егора Олеговича, на которой все в интернате учились чувствовать оружие, сыграла свою роль. Потому как лягался этот «охотничий» вариант боевой винтовки даже посильнее настоящей. Остальных девчонок было просто жалко — при ежедневном отстреле нескольких сотен патронов не помогали ни стандартные накладки и амортизаторы, ни самодельные подушки из прокладок, которые все прилаживали изнутри формы. Теперь любой день начинался со скулежа в процессе намазывания специальным кремом громадного черного синяка, по-хозяйски расположившегося на правом плече. А ведь для этого надо еще найти в себе силы проснуться до команды «Подъем», но если этого не сделать — все утро превращалось в ад.

С Тосей они подружились. Рыженькое улыбчивое создание с ангельским терпением и веселым нравом, она быстро стала всеобщей любимицей, в отличие от своей нелюдимой подруги. Другие девицы сторонились «колонистки». И как только узнали? А Тосю это, похоже, волновало мало. Ее даже не отпугнуло нежелание Дары рассказывать о себе — этот «изъян» она с лихвой восполняла рассказами о своем детстве и просто болтовней. И ведь как-то находила для этого время. С виду — девушка-цветочек, а ведь именно она заняла первое место в стрельбе по мишеням. С блуждающей на губах улыбкой Тося хладнокровно разносила головы виртуальным врагам.

Многое из того чему учили было знакомо. Даре и раньше, еще в интернате, приходилось резать кроликов, а также стрелять лисиц и одичавших собак, расплодившихся в дальнем лесу несколько лет назад, и повадившихся устраивать набеги на и так не богатое подсобное хозяйство интерната.

Тут тоже пить свежую кровь заставляли, или там, печень свежую съесть прямо на месте, теплую еще. И ее даже не вырвало, как некоторых девчонок, но и не понравилось. Одно дело, когда живот к хребту прилипает, и совсем другое, когда по приказу. Убивать же ни в чем неповинное животное неприятно. Человек в качестве мишени вызывает и то меньше отторжения — он сам, сознательно, выбирал свою жизнь до момента попадания на мушку.