Сергей Калашников - Снайпер. Дара (СИ)

И конечно все страхи ночные сейчас казались глупыми и смешными. Вот и варенье! Стоит возле матраса на прежнем месте. Приснится же такое!

Улыбаясь, Дара взяла в руки банку и чуть не уронила от неожиданности. Короткие волосы на затылке вновь зашевелились. Банка оказалась наполовину пуста!

Убью! — тихо и отчетливо произнесла девушка.

И тут же спохватилась, не в ее положении обижаться и мечтать о мести — дружелюбный и спокойный мир за пределами клетки, казалось, притих, становясь угрюмым и угрожающим. Кроме того, банка была и наполовину полной.

Да и сама клетка уже не выглядела надежной защитой. Начало положено, а звери любят играть, но вот жертве этой игры стоит подумать, как улизнуть от столь ловких коготков. Нет, это жилье досталось ей немалыми трудами, она его не бросит, однако о соседях теперь будет думать не столь легкомысленно.

Пора подниматься и приступать к утренним делам.

Дара осмотрелась в поисках крышки и… обнаружила её на месте. Обладатель огромного когтя должен был порвать эту жестянку, а не скручивать и, тем более, накручивать обратно. Что же касается причины, по которой зверь «не доел», то, возможно, у него просто язык дальше не пролез.

«Бум-ц!» — подушка лапы несильным, но быстрым и чётко взвешенным, отработанным до совершенства движением встретилась с не в меру любопытным носом, заставив откинуться назад и замереть.

— Да лежи ты спокойно, неугомонная, дай мне на твоё ухо шину нормально наложить! — низкий женский голос напоминал скорее воркование, а касание умелых рук погружали девушку чуть не в транс, заставляя расслабиться и излить душу.

— Ой! М-м-мм…

— Только не говори, что больно, ведь не поверю.

— Зато обидна-а-а… — боец спецподразделения, женского полу, двенадцати неполных лет отроду, шмыгнула носом и не разревелась исключительно из-за «предупредительно» возникшей прямо перед носом подушки лапы. Оставалось только скороговоркой выплеснуть накопившиеся огорчения, предусмотрительно стараясь держать ухо неподвижно: — Вот змея-а-а-а-а! Скажи, Яна, она ведь специально? Нет, ну надо же! Не просто на ухо наступила, так потом целые три минуты простояла, а перед тем как уйти, еще и на каблуке повернула-а-а-а-а…сь.

— Да не специально, она, Ёжка, — подал голос сидевший на корточках третий участник драмы, пусть и старше пострадавшей месяцев на девять, выглядел он еще младше. Пристроенное на коленях громадное «весло» снайперской винтовки и находящийся в пассивном режиме камуфляж, вместе с по-детски круглыми щеками, вибриссами, загнутыми на концах в спиральки, и округлыми ушками — производили впечатление: «одетый во всё не по росту». Словно малыш тайком напялил вещи отца или старшего брата, чтоб «быть как взрослый», хотя на самом деле экипировка была подогнана с большим пониманием всех возможных тонкостей и нюансов. — Адамиты просто нюх имеют гораздо более слабый, чем у нас. Да и ты ведь спреем обрызгалась? Не учуяла она тебя, даже когда наступила, а ноги у них, в этой как ее… обуви, считай что хуже, чем копыта — потому и не разобрала эта бестолочь, что стоит на живом и мягком.

Закончив процедуру безнадежного утешения, малыш с любопытством повел носом — больше страданий партнерши его интересовало происходящее. Он и раньше слышал, что переломы и травматические ампутации ушей являются самыми распространенными видами ранений в наземных войсках, но как накладывают шину на поломанное ухо, видел впервые.

— Ы-ы-ы. Все равно не поверю, что не специально! — Ежка всё ещё уверена в злонамеренности нагло поселившейся на их полигоне адамитки… или полагает, что ещё не пришло время утешиться?

— А может и специально, — вмешалась в разговор третья участница, споро работая лапами — миг, и пластинка серебристого металла сгибается надвое, прихватывая сломанный хрящ с двух сторон как прищепкой, а потом саморез проходит насквозь, стягивая свободные края пластины, — Будешь ты, Сладкоежка, знать, как чужое варенье тырить!

— Я же только половину! — Дернулась от такого обвинения пострадавшая.

«Бум-ц», — подушка лапы опять свела плотное знакомство с многострадальным носом:

— Да лежи ж ты, егоза! А то возьму ножницы да обкорнаю нафиг. Будешь ходить корноухой, пока новое не отрастет!

От такого жуткого предложения на пациентку похоже напал паралич — она так и застыла, вытянувшись в струнку, и только в глазах застыла безмолвная жалоба на несправедливость и жестокость вселенной.

— Вот так бы сразу, — похвалили ее, пока руки сноровисто протягивали через место сгибов пластин жесткую проволоку и обжимали ее, придавая получившейся конструкции форму уха, — заодно и подумай — достойны ли мужики таких жертв?

Насмешливый взгляд уперся в сидящего на корточках «мужика», который мгновенно вспыхнул как маков цвет, просветив даже камуфляж, и «уронив» потяжелевшие от прилива крови уши. Кажется, попытка единолично взять всю вину за «полбанки варенья» не удалась, и парочку любителей сладкого ждала нешуточная товарищеская выволочка от старшей, если не по званию, то по возрасту (аж целых три года!) и жизненному опыту.

Спасение пришло оттуда, откуда не ждали:

— К-хм, я вас не сильно отвлекаю? — раздался голос с того места, которое все присутствующие полагали совершенно пустым.

«Бум-ц!», у носа пострадавшей сегодня явно «не его день», к тому же Яна, оставив всю ласковость, еще и буквально зашипела: — Золотце мое, если ты думаешь, что твое ухо ножнички теперь не возьмут, так, я напоминаю, что кусачки для колючей проволоки у меня имеются! Парнишка же вздрогнул всем телом от неожиданности, но удержался от того, чтобы уйти в кувырок, направляя оружие в сторону опасности, но увы и ах — в данной ситуации все средства насилия: от «весла» до собственных когтей, — были совершенно бесполезны, а в голову, как на грех, не приходило никаких подходящих к случаю отмазок.

— Надо же, кто к нам пожаловал! Великий и страшный Бушмейстер… — Яна, как человек с большим жизненным опытом, умудрилась совместить в одной фразе мягкий упрек человека, которому помешали выполнять его обязанности, и осознание ошибки от проштрафившегося подчиненного, — мы, вообще-то, капитан, боевое охранение выставили.

Упомянутый капитан еще раз хмыкнул, отчего в воздухе образовалась «улыбка», достойная чеширского кота, и перевел камуфляж в пассивный режим, окончательно «проявившись» из воздуха. Все трое остальных присутствующих испытали когнитивный диссонанс — никаких «оргвыводов» из их разгильдяйства не последовало, хотя вся группа уже секунд сорок считалась «полностью уничтоженной».

Обычно капитан предпочитал не словесные нотации, а дать понять, что «умирать — это больно», но вся его наука подчиненным впрок не шла — слишком была велика разница в классе между новичками и тянущим уже третий срок ветераном. Видимо, наблюдая тщету своих усилий, начальство предпочло сменить тактику.