Алексей Пехов - Последний Завет

— Что ты здесь делаешь?! — проговорил следопыт, как только обрел дар речи. — Ты же должна была ждать нас в деревне Лиственников!

“Если мы только отсюда выберемся — оторву Францу голову! — подумал он. — Как он мог отпустить ее одну?”

Только теперь Герман понял, кто шел за ним всю дорогу от деревни через лес, — Моргана. Должно быть, она видела, как патруль Ангелов схватил его, и спряталась. Затем нашла способ проскользнуть на базу. А патрули оказались не настолько бдительны, чтобы заметить маленькую девочку? Да нет, странно все это как-то, выглядит совершенно неправдоподобно. Как ребенок умудрился долгое время следить за ним, идти больше километра по лесу, не попадаясь на глаза, потом скрываться от Ангелов, пробраться на базу и найти его здесь, в стеклянной тюрьме? Неужели Ангелы даже не потрудились выставить более-менее приличную охрану и восьмилетней девочке удалось пробраться туда, куда не могли попасть лучшие из Пилигримов? Вопросов было великое множество, и все они не находили ответа.

Герман застыл, внимательно разглядывая Моргану так, словно видел ее в первый раз. Одежда ее была выпачкана в грязи, волосы утратили белизну, мокрыми прядями они липли ко лбу. Глаза малышки лихорадочно блестели.

— Уходи отсюда! Уходи, пока не поздно! — сказал Герман. — А ну брысь!

“Убьют ведь девчонку, поймают и убьют!”

В ответ на грубые слова она лишь отрицательно покачала головой и с трогательной серьезностью приложила палец к губам.

Герман нахмурился.

“Черт побери! Что это еще значит?! Что она собирается делать?!”

Моргана подошла едва ли не к самой решетке и, привстав на цыпочки, стала водить ладошкой по стене.

— Что ты делаешь? — спросил следопыт.

И заработал полный раздражения взгляд. Он сразу замолчал, словно мальчишка, на которого неодобрительно посмотрел староста клана. И только потом до Германа дошла вся комичность создавшейся ситуации, он даже хмыкнул — надо же, он, взрослый мужик, повинуется неслышному приказу маленькой девочки. Моргана, видимо, наконец нашла то, что искала. Она сунула руку под грязную, драную курточку и извлекла нож Германа. Тот самый, что он забыл в деревне Лиcтвенников. С оружием девочка смотрелась совсем уж нелепо.

“Порежется еще, чего доброго”, — подумал Герман и неожиданно вспомнил, как она возле реки всадила ветку в Ангела.

— Идиотизм какой-то, — пробормотал следопыт, — может, мне все это снится? Ты не снишься мне, а?

Моргана не ответила, она снова встала на цыпочки, протянула руку с ножом и принялась царапать стену. Насколько Герман мог отсюда увидеть, она пыталась воспользоваться ножом как рычагом, но роста и сил у нее явно не хватало. После двухминутной возни и сопения на стене что-то клацнуло, и девочка, вытирая пот со лба, отошла назад. Затем взялась за нож двумя руками и, прежде чем Герман успел ее остановить, подпрыгнула вверх и ударила клинком во что-то видимое только ей. Послышался сухой треск, и решетка, напоследок подмигнув изумленному пленнику, исчезла.

Следопыт пулей выскочил из камеры, сжимая в руках ножку от кровати. Коридор был пуст. Моргана сидела на полу, засунув ладошки под мышки, в глазах у нее стояли слезы. Герман взял ее руки в свои. Ожог, причем сильный, кожа в отдельных местах, там, где она соприкасалась с рукояткой ножа, почернела.

— Вот черт! — Герман принялся осторожно дуть на обожженные места. — Ты как? Очень больно?!

Моргана через силу улыбнулась. Эта улыбка, улыбка победителя, совершенно не соответствовала ее внешнему виду. Грязный, усталый, насквозь промокший, испытывающий боль и страх ребенок не должен так улыбаться. Он должен рыдать и звать маму, а не спасать людей, ломая электронные тюремные замки. Во всяком случае, так считал Герман. Моргана, кажется, считала иначе. Она решительно встала и мотнула головой, указывая на выход — “пошли”. Прежде чем последовать за ней, следопыт вернулся в камеру (уже не опасаясь, что решетка появится снова), сорвал с кровати плотное одеяло, обмотал его вокруг ладони и вырвал торчавший в рассроченном пульте управления нож. Рукоять была настолько горячей, что обжигала даже через толстую ткань.

— Теперь веди, — сказал Герман и подумал, что все расспросы лучше оставить на потом.

Если им только повезет выбраться из этого логова Ангелов, он не успокоится, пока не добьется от Морганы ответов.

Коридор был совершенно пуст. К охране пленников Ангелы подошли спустя рукава: понадеялись на парализующие решетки. Ясное дело, никто из этих умников и думать не думал, что здесь, на их базе, может объявиться вооруженная ножом маленькая девочка, которая окажется настолько сообразительной, что найдет способ разломать замок решетки…

Камеры по правую и левую сторону коридора, оказались необитаемы. Похоже, никого, кроме следопыта, в этой белоснежной стеклянной тюрьме не было. Сердце Германа сжалось.

“Значит, Герда уже…”

Следопыт остановился и кинулся обратно.

Его камера — в самом центре коридора и, вполне вероятно, если бы он пошел в другую сторону, то может быть…

Не думая уже ни о чем другом, кроме спасения Герды, Герман бежал назад. Моргана следовала за ним.

Камера. Пусто. Камера. Пусто. Камера. Пусто. Камера. Пусто.

— Черт побери! — выдохнул следопыт.

Коридор упирался в стену. Герман совсем уже было отчаялся найти хоть кого-нибудь, как вдруг из самой дальней камеры (напротив белела неизвестно куда ведущая дверь) послышался знакомый писклявый голосок:

— Эй, буки! А я вас слышу! Когда же нас кормить будете, ась? Вы что там, вконец озверели? В жизни следопыт не был так рад.

— Густав! — выкрикнул он, забыв об осторожности. Великан даже подпрыгнул:

— Герман?! Это что, ты, что ли?!

— Герман?! — эхом повторила Герда, глядя на него с удивлением. Девушку держали в одной стеклянной камере с Густавом. Герман почувствовал ни с чем не сравнимое облегчение: если не считать застарелого, отливавшего желтым синяка на левой скуле и разбитых, опухших губ, девушка была, кажется, в полном порядке. Он все-таки успел.

— Ты что здесь делаешь? Ты же должен был оставаться в деревне Лиственников! — сказала Герда.

— Долго объяснять, — буркнул следопыт. — Ладно, попробую вас освободить! Сейчас уберу решетку…

Моргану ни Герда, ни Густав не видели, она остановилась поодаль, присела у стены.

— Это невозможно, — нахмурилась девушка, она спрыгнула с верхней кровати и теперь внимательно наблюдала за действиями следопыта.

— Но я же на свободе! — заметил Герман, шаря пальцами по стене.

— Как ты вообще сюда попал-то, ась? — спросил Густав. — Может, ты вообще того, мираж, ась?

— За ней пришел, — буркнул Герман, и Герда, не ожидавшая подобной откровенности, посмотрела на следопыта ошеломленно. — Нужно же вытаскивать ее зад из неприятностей, — добавил Герман.