Виталий Сертаков - Кремль 2222. Юго-Восток

— Откуда они берутся? — Рыжий на бегу стучал зубами.

— Это Поле… — Иголка тоже пыхтела, много вещей на себя навешала. — Оно… они иногда так охотятся… не все одинаковые… ой, мамочки! Сюда, за мной!

— Может, их… огнеметом? — Мы пролезли под связкой толстых проводов.

— Не выйдет! Они сами распадутся, если мы спрячемся… они наши мысли слушают… чем больше боишься, тем они злее… ох, сюда!

Щель опять свернула вправо, мы выскочили в очередной широкий двор. Здесь валялись подъемники, которыми мусорные кубы наверх пихали. Земля стала почти горячей. Мы вылезли через окно, но оказались не наружи, а в следующем дворе. Когда-то наверху была крыша, теперь она развалилась на две части, повисла вовнутрь. Изнутри висел гнутый железный балкон, под ним валялись засохшие трупы нео. Эти прожигаться явно не собирались, сдохли в одежке, с топорами и факелами. Еще здесь начиналась длинная такая штука, с колесами и лентой, вроде тех, что на бульдозерах. Голова потом разобрался, штука называлась конвейер, по ней мусор катился на сор-ти-ровку. А наверху была дыра, в которую мусор прямо с машин скидывали, ага.

Мороки стали крупнее. Поле ползло легко, ему не мешали ни мусор, ни ямы. Мы неслись со всех ног, но гады догоняли. Пожалуй, до них осталось метров десять. Про себя я решил — не буду смотреть назад. Уж больно жутко видеть, как Иголка, выше меня ростом, тянется толстенными ручищами к моему горлу…

— Сюда, быстрей сюда!

Ясное дело, живые обезьяны нас давно заметили, не могли не заметить, мы топали да еще и орали. Теперь точно стрелять придется, иначе не отцепятся, а мне ну вовсе тут стрелять не хотелось. Где же этот проклятый отшельник, ешкин медь, где его Насосная станция?

Мы полезли вниз по крутой железной лесенке, потом еще раз вниз. Там заперли за собой дверь, старьем каким-то привалили.

— Голова, где спички? Факел давай!

Пыхнуло, первый факел в расход пошел.

— Иголка, куда теперь?

Я так и не понял, лазила она сюда раньше или нет. Мы пару раз по узким проходам вильнули, совсем темно было, но вроде никто не догонял. Выскочили на свет, попали вроде как в большую будку, одна стена прозрачная, у другой — машина, пульт с ручками. Упали, отдышались маленько, рыжий стал слова умные читать.

— Лицен-зия Рос-технад-зора… обезвре-жива-ние отходов пятого класса опас-ности… ни фига себе. Теперь ясно, почему сюда дряни столько собралось… а вот еще загадочно… порядок ути-лиза-ции ртуть-содержа-щих…

— Бежим, они здесь! — вскинулась Иголка.

— Как нам их отогнать?

— Я же сказала — сытое Поле искать или бежать на Пасеку!

Я прежде Иголки на ноги вскочил. Три морока вплывали бесшумно, никакая дверь с запором их не задержала. Я разбил стекло, прыгнули мы из будки вниз, ешкин медь, на твердый пол. Под потолком с карканьем заметалась стая ворон. Оказались мы опять в большом цеху, здесь торчали трубы, целая куча труб с вентилями и окошками. Сквозь щели в полу свистел горячий дым. Я сперва даже не поверил, что ноги опять по ровному бегут, не тонут в золе. Пол здесь был гладкий, вроде плитки, побитый маленько, в квадратиках. Еще здесь сохранилась крыша и кран под потолком. Высоко сквозь окошки попадал свет, факел стал ни к чему. Голова аж завыл от жадности, когда кран, и тросы стальные, и кабеля увидал. Но нашлась в цеху и другая вещь, уж всяко антиреснее. С другой стороны цеха качались створки ворот, за воротами ползало еще одно Поле.

— Вот оно, тихое какое! Я его помню, оно тут давно трется…

— Хвала Спасителю!

Иголка раскрутила веревку, зашвырнула поленце прямо в прозрачную красноватую тучу. Заглянуть за тучу получалось плохо, кажись, там был когда-то склад, штабеля трухлявых ящиков завалились на бок.

— Ах, зараза, ты глянь! — завыл Голова.

— Не галди, — я обернулся, мороки приближались. Мне хотелось завыть вместе с рыжим, потому что поленце темнело, обугливалось что ли.

— Славушка, порви веревку, скорее! Намотайте вокруг себя, рты не разевайте, держитесь прямо за мной!

Иголка выдернула березовую чурку, та вполовину обуглилась. Ясное дело, лезть в такое Поле — чистая дурь, коли смертельные лучи дерево выжигают. Но отступать некуда. Я живо порвал веревку на три куска. Веревка изменилась, стала в два раза толще, горячая и вроде как жирная, что ли. Но мне ее разглядывать особо некогда было, мороки подобрались почти вплотную. Тот, который я, вырос с небольшого могильщика. Правда, он был вполовину прозрачный…

— Держитесь за руки, держитесь за веревку, — Иголка потуже затянула веревку вокруг пояса и первая шагнула в красную тучу.

Внутрях мне стало худо. Ясное дело, здесь нельзя торчать и минуты. Сразу вспомнился нео с жабрами. Лучше бы я сам застрелился.

— Вот, зараза, здоровое какое, — захрипел Голова. Он с перепугу голос потерял.

Иголка знала, чего ждать, даже вовсе не удивилась. Рукой нам махала, чтоб за ней шли, только куда идти, не шибко понятно. Потопали мы, ешкин медь, ноги в каких-то ямах застревают, снаружи все перекошено, вроде шевелится что-то, а мороки гадские за нами полезли. Полезли — и сгинули, подергались маленько и пропали.

Не знаю, как рыжий, а мне совсем худо стало. Из глазьев слезы полились, с детства не плакал, ага. Из носа кровь закапала, сперва я даже не заметил. Потом не выдержал, пузо-то напрягать, вдохнул маленько и чуть не задохся. Дык будто не воздуху, а огня вдохнул. На рыжего рядом глянул — ешкин медь, у него на харе кожа слазит! Сколько мы так мучились — не знаю, трижды успел Факелу помолиться, уже хотел пообещать Спасителю, что к мамане домой вернусь, если выберусь…

Ясное дело, чуть — не считается. Иголка первой из тумана выскочила и сразу на пол грязный повалилась. Сидит, за веревку хватается, рот разевает, а веревка вокруг нее дымит. Я следом выпал, и тоже — бух, хорош вояка, коленки не держат. А кишка эта, что вокруг пояса, и впрямь раскалилась. Хорошо, что я твердый, а рыжему потом бока пришлось неделю мазать, обгорели все бока, ага. И харю пришлось мазать. Иголка-то умная, она веревку скинула. После уже рассказала про хитрости пасечников. По первости кидают в незнакомое Поле чурочку березовую, хотя и пчелы серые годятся. Ну чо, если сразу не сгорит, тогда можно рискнуть, веревку закинуть. Веревка та почти для любого Поля шибко вкусная, но Иголка так и не сказала, из чего ее тянут и чем промачивают. Пока Поле вкуснятину свою грызет, можно на куски порезать, обвязаться и насквозь пройти. Или отсидеться маленько, ежели Поле тихое и сытое. Но это уж кому как повезет.

Выходит, нам повезло, ага. Потому что мороки пропали.

Красная туча теперь болталась позади, перегораживая проход. И тихонько тянулась к нам толстыми прозрачными ножками. Видать, вкусные мы ему показались, с радостью бы дальше обедало.