Алексей Колентьев - Жизненное пространство. Радиоактивный ветер. Паутина вероятности

Вот парочка у костра вертит головами, один снял шлем, чтобы ожесточенно почесать коротко стриженную голову, положил его слева от себя. Его приятель все так же сосредоточенно ворошил угли… Нет, он пек картошку в золе. По себе знаю, это процесс занимательный и крайне медитативный, значит, пока парень для меня не опасен. Время медленно отсчитывает мгновения, каждая минута становится долгой, как вечность, и тяжелой, как мешок с цементом. Вот «гвардеец» наверху дошагал до конца площадки и медленно стал разворачиваться ко мне лицом. Стрелять по шлему рискованно: бронебойный патрон «грача» может его и не взять, и тогда меня ожидает провал, впятером урки меня точно задавят, выход один – бить в забрало. Армопластик, из которого его изготавливают, удержит обычную девятимиллиметровую пулю или мелкий осколок гранаты вроде «лимонки» или РГН, но против усиленного б/п моего нового пистолета ему не устоять. Это я выяснил на полигоне у Тары, когда пристреливал свой новый пистоль.

Вот часовой на галерее развернулся ко мне в фас, за стеклом шлема стали видны его прищуренные в попытке что-то рассмотреть глаза. Я дважды выстрелил и тут же перевел огонь на парочку у костра. Парню без шлема пуля попала точно в темя: он как раз наклонился, чтобы взять свой «горшок» с пола. Третий успел поднять взгляд в направлении, откуда пришла смерть. Ему тоже досталась «двойка» в лицо: одна пуля вошла в левый глаз, вторая – в переносицу. В обоих случаях бронебойная «девятка» прошла сквозь армопластик, как сквозь лист папиросной бумаги. Все действие заняло тринадцать секунд реального времени. Ни один из «гвардейцев» не успел произнести ни звука и даже вскрикнуть: выстрел в голову очень труден в исполнении, но если все получается штатно, мишень никогда не успевает подать голос. Сменив магазин и оглядевшись, я все той же уверенной походкой двинулся дальше, туда, где находились еще один часовой и сам Лом, который до сих пор скрывался где-то под землей. Связь у него должна быть только проводная: на первом посту у ворот я заметил характерной формы кабель полевого телефона, идущий в бытовку справа от ворот. Пост там я специально обошел, так что пока он под землей, полной картины обстановки на охраняемой территории у него нет.

– Эй, чушкан, ты че тут потерял?!

Как говорится, последний труп – он вредный самый. На меня из-за угла неожиданно вывернул еще один часовой, сократив дистанцию до трех метров. Видимо, он все же что-то заподозрил и то ли от скуки, то ли по причине добросовестности решил поинтересоваться происходящим в соседнем зале. Времени на раздумья не осталось, поэтому я резко припал на колено и выпустил урке в лицо серию из пяти выстрелов и, уже вставая с пола, когда бандит уже оседал, выбил у него из рук готовый залиться тявкающей очередью «калаш». Такое часто случается: срабатывает запоздалый импульс, который умерший мозг жертвы все еще посылает телу – автомат вполне мог выпалить. Бдительный «гвардеец» умер, но успев сделать попытку выполнить то, ради чего тут был поставлен. Снова реакция не подвела меня, однако чужие штаны от резких движений порвались на заднице с противным треском, который, казалось, был слышен на всю округу. Постыдного звука никто не услышал: часовой, последний из тех, кто бдел в здании, осел на бетонный пол с характерным еле слышным бульканьем, видимо, одна из пуль пробила ему глотку, войдя под подбородком.

«Треники» порвались как нельзя кстати: теперь маскарад мог только помешать. Зайдя во втором зале за сплетение труб слева от входа, я срезал вонючие шмотки покойного Шули и снова слился с бурым сумраком, который характерен для подобного рода заброшенных строений. Часто приходится слышать монологи про тоскливое настроение, которое навевают брошенные дома. Наверное, так говорят люди, никогда не жившие в деревне. Вот уж где действительно ощущаешь запустение и прямо-таки человеческую тоску по покинувшим жилье хозяевам. Городские же коробки мертвы, всегда были и на века останутся мертвым камнем. Сколько раз я бывал в Могильнике уже тут, в Зоне, и не единожды в других похожих местах, но ничего даже отдаленно сравнимого с тоской бревенчатых изб по ушедшим хозяевам в брошенных деревнях не видел… А город, даже пораженный чумной заразой всяческих проявлений нездешней природы, – это всего лишь мертвые коробки из поддельного камня, стекла и железа.

Тела часовых я сбросил в кучу строительного мусора, заполнявшего на треть техническую смотровую яму, находившуюся в самом центре первого зала. Спрыгнув следом, я откопал довольно солидный кусок рубероида и накрыл им трупы, чтобы при первичном осмотре они не сразу бросились в глаза. Труп на парапете был от входа не виден, поэтому с ним я возиться не стал. А последнего, самого ретивого, «гвардейца» я затащил за сплетение труб, где и прикрыл срезанным с себя прикидом Шули. Вот в этот-то момент Лом решил проверить посты. Времени на раздумья не оставалось, я затаился, выжидая, когда местный «начкар» выйдет из бункера на открытое место. Лом появился спустя пару минут, тряся в руках радиостанцию. Видимо, он уже говорил с караульными на КПП, но пока не понял, какой сюрприз его ожидает.

Меня тоже подвела самоуверенность: затрещала рация покойника, которого я оставил неприбранным на галерее. Лом резко утопил кнопку выключения радиосканера, отработанным движением воткнул его в «гнездо» на «разгрузке». Потом плавно перекинул автомат с плеча в руки, отщелкнув предохранитель такого же, как и у своих бойцов АК74М, только вместо тактического фонаря у Лома были «подствольник» и родной, российский же коллиматор. Медленно он стал продвигаться вперед. В какой-то момент Лом оказался слева и впереди меня. Я планировал захватить командира «гвардейцев», как отмычку к заветному укрытию Борова, поэтому убивать его сразу было нецелесообразно.

Со стороны то, что произошло потом, напоминало некую разновидность ритуального танца. Лом медленно шел вперед, держа автомат у груди, что, вопреки визуально пропиаренной киношниками стойке «на изготовку», является наиболее уместным при ведении боя в помещении. По далеко выступающему вперед стволу оружия, к примеру, такого «спецназера» сразу вычислят. Лом же, напротив, был явно мужик с опытом и старался зайти под левый угол, чтобы выхватить позицию противника и вовремя спрятаться, на случай, если враг будет расторопней.

Я же, в свою очередь, обходил «командира» справа, хотя дуга была значительно короче. Совсем не простая задача оглушить парня в защитном комплекте вроде СКАП. Единственным уязвимым местом была шея, что уже не раз подтверждалось прошлым опытом. Взяв трофейный «калаш» последнего часового, я подобрался к Лому на расстояние удара как раз в тот момент, когда он уже собирался выглянуть из-за угла. Удар вышел сильный, в шее у бандита что-то тревожно хрустнуло, но по характерному извиву упавшей тушки было понятно, что парень жив. Мертвые падают мешком – жизнь стремительно покидает тело, кроме того, часто слышен запах опорожненного кишечника и мочевого пузыря. Но Лом только охнул и упал ничком. Я пинком отбросил автомат главного охранника в сторону и распорол ножом его комбез в том месте, где проходили жилы кабелей системы жизнеобеспечения. Стащил с головы Лома шлем. Зрелище открылось не из приятных: лицо бандита было покрыто струпьями, свежими нарывами и клочками прораставшей черной щетины. Этот пассажир где-то хватанул убойную дозу радиации, поэтому жить ему оставалось недолго. Однако, когда я стреножил этого страхолюдного бандюка, на поясе у него обнаружилось с десяток поддерживающих жизнь артефактов. Думаю, что с ними Лом вполне комфортно протянул бы еще лет десять, как минимум. При обыске я нашел на нем пару ножей, один из которых, подобно моему HP, был спрятан в правый рукав комбеза, а второй открыто приторочен к поясу. Последним на свет появился… Дашкин «вальтер». След стал отчетливее, и теперь оставалось только привести пленного в чувство. Оттащив Лома к стене, я посадил его таким образом, чтобы видеть вход в машинный зал и одновременно держать в поле зрения провал в полу. Именно оттуда Лом вышел перед нашей, неожиданной для него, встречей. Присев рядом с бандитом на корточки, я хлопнул его по морде открытой ладонью.