Сергей Зверев - Тоннель времени

Стрельба и раньше не утихала. Хараев не вмешивался в разборки. Он не собирался устраивать революцию в отдельно взятой тюрьме. Он хотел обрести свободу. И в свете этого желания он справедливо полагал, что чем меньше арестантов останется в живых, тем легче будет управлять оставшейся массой. Некоторые боевики содержались в камерах по три года. Психически сломленные и выжатые до предела, они превратились в массу, способную только уничтожать. Ничего не планируя, они наслаждались тем, что имели в данный момент. А в данный момент они имели оружие и свободу убивать.

Выстрелы раздавались по всей тюрьме. Эхо водило звуки, и казалось Хараеву, что находится он в тире, где одновременно ведет огонь, не прекращая стрелять, сотня человек.

Его внимание привлекла группа боевиков, отступающая с оружием в руках. Кто-то кричал: «Осторожно, Карим! У русского еще много патронов!»

– А ну-ка помогите им! – приказал Хараев своим людям, заинтересовавшись встречей.

От его группы отделился десяток бандитов, и они тут же заняли оборону у входа, который стал объектом интереса двух сторон. Сторона невидимая вела огонь редкими одиночными выстрелами, и тот, кто стрелял, находился в безопасности, видимо, так как очереди боевиков его не доставали.

Хараев сбежал по лестнице, спустился на первый этаж и поднялся на эстакаду, где шел бой, с другой стороны. Зайдя в тыл русскому, о котором кричал боевик, он разглядел высокого светловолосого мужчину лет сорока. Рядом с ним на полу сидела дочь Зубова. Хараев улыбнулся. Аллах справедлив. Если хочешь сделать что-то хорошо, сделай это сам.

Стараясь не шуметь подошвами на стальных ступенях, он принялся спускаться. Он ступал и молил Аллаха только об одном – чтобы ни одна из ступеней не сыграла и не издала звук. Он знал, что произойдет в этом случае. Русский немедленно обернется и выстрелит. А в том, что он неплохой стрелок, Хараев уже имел возможность убедиться. На его глазах двое из пяти отступавших боевиков упали с пробитыми головами.

Когда расстояние между ними сократилось до двух шагов, полевой командир поднес ствол автомата к голове русского.

– Успокойся, кафир…

Стольников замер.

– Опусти автомат.

Саша опустил.

Онемев от ужаса, Ирина сидела и с пола наблюдала за происходящим.

– Разве я обижал тебя? – спросил ее Хараев. – Я защитил тебя. Просил только сидеть молча и ждать свободы. А ты что сделала? Ушла с этим покойником.

– Хараев, ты, что ли? – подал голос капитан.

– Развернись, – велел полевой командир.

Из коридора в дверь всыпалась, как горох в прореху, дюжина боевиков. Кто-то в гневе бросился к капитану, но Хараев остановил его резким окриком.

– Раньше надо было быть героем! – И по-русски Стольникову: – Автомат-то брось уже, что ли…

Саша разжал руку, и «калашников» гулко ударил по металлу пола.

– Пошли. – Грубо схватив его за плечо, он толкнул капитана в коридор перед собой и на ходу еще пару раз ударил в шею.

Кажется, время разговоров заканчивается, подумал Саша. Можно было пробовать бежать сейчас. Девушку не убьют, факт. Она для чего-то нужна Хараеву. Побег сорвался, и если Стольников сейчас вырвется из рук бандитов, он сможет номер повторить. Если останется, его прикончат. Он не сын генерала Зубова, с ним разговор будет короткий. «Непонятно, почему меня до сих пор еще не пристрелили», – думал он, шагая через трупы.

– Кто тебе помогал, русский? – вдруг спросил Хараев и схватил Стольникова за плечо.

– Если бы мне кто-то помогал, разве я застрял бы в этой западне?

– А один полковник, Ждан его фамилия, говорит, что вы – электромонтеры.

– И что еще говорит электромонтер Ждан?

Хараев наотмашь ударил Стольникова по лицу. Девушка вскрикнула и бросилась к капитану, но кто-то из боевиков схватил ее за волосы и оттащил назад. Она снова закричала, теперь уже в гневе.

– Кто ты и что тут делаешь?

– Разве не видно? – улыбнулся окровавленными губами Саша. – Я чиню проводку.

Стиснув зубы, Хараев ударил снова. На этот раз удар получился хлестким, Стольников зацепился ногой за тело убитого им боевика, потерял равновесие и упал на труп. И в этот момент его взгляд упал на высокий ботинок убитого бандита. Делая вид, как трудно ему встать, он провел рукой по его ноге…

Когда он поднялся, Хараев смотрел на него невозмутимо, почти равнодушно.

И в этот момент стали происходить вещи, которые в голове Стольникова перестали укладываться на свои привычные места. Перед виском девушки возник затертый от долгого срока службы «макаров», а в его ушах зазвенел вопрос полевого командира:

– Хочешь, чтобы через десять секунд ее мозги оказались на твоем лице, лох?

Стольников уложился в пять.

Ударил локтем стоявшего за его спиной бандита в голову и с быстротой, какой от себя не ожидал, метнулся в образовавшийся коридор.

Сочный щелчок передернутого затвора дал ему понять, что выстрел произойдет не позднее чем через секунду.

Он не хотел бежать в коридор. Там дверь. Он успеет ее распахнуть и захлопнуть со стороны лестничной клетки. Конечно, они успеют добежать до выхода быстрее, чем он успеет двинуть щеколду. Но им придется распахивать дверь на себя. Вот этой секунды ему и хватит. Он помнил расположение того места, где их с Ириной взяли.

Не задумываясь о последствиях даже на мгновение, он на всем ходу врезался в середину двери и влетел в помещение, из которого только что был выведен.

Интересно, что о нем сейчас думает девушка?..

Вбежав, он резко развернулся и бросился к лестничному пролету. Перепрыгнул перила и, глядя прямо перед собой, полетел вниз…

По голове и рукам больно, словно арапником, били какие-то сетки, металлические выступы, в глазу тупой ноющей болью вспыхнул багровый фейерверк, Стольников почувствовал, что переворачивается внутри мясорубки, и на секунду перед ним померк свет…

Никогда не думал, что полет со второго этажа может быть таким затяжным.

Он потерял сознание и вернулся в него еще до падения на пол. Или ему просто показалось, что движение жизни остановилось?

В такие минуты каждый уверен, что солнце – он, а все остальное вертится вокруг него. Странно, но до приземления он успел сделать еще одно дело. Подумать над тем, как кошки в подобных ситуациях умудряются падать на четыре лапы. И все равно упал вниз головой так, что одно колено врезало ему в скулу, а второе – в ухо. За те три секунды, пока он летел до первого этажа, он успел избить себя так, что выглядел жертвой нападения.

Понимая, что над его головой не менее десятка автоматов, он не стал прислушиваться к себе. Раз думает о кошках, значит, еще существует. Единственное, что доставляло чувство жуткого дискомфорта, это боль в голове, боках, ногах и… Черт побери, во всем теле.