Алекс Орлов - Острова

Они расположились в рекреации позади операционного бокса и могли наблюдать за тем, что делали с привезенным объектом трансологи.

Сначала вокруг них затуманился электронный газ, потом спустились штанги с манипуляторами, и в прерывистом стробоскопическом освещении засверкали лезвия, а трансологи принялись совершать вокруг стола свой многократно повторяемый танец.

Нечто подобное Спец наблюдал у каких-то насекомых на какой-то планете.

– Ну и что, Фрин, – решился он нарушить тишину и пробудить ото сна задремавшего напарника. – Ты-то понимаешь, что они с ним делают?

– А… О-о!

Фрин потянулся, отчего заскрипела оболочка его костюма.

– А что ты имеешь в виду?

– Ну ты же у нас знаток теории. Я больше практик, знаю, где, что и как лучше сделать, чтобы притащить объект этим умельцам, знаю, как определять маяки, чтобы не облажаться. Но вот зачем они это делают…

– Трансологи?

– Да.

– Они изымают маяк и ставят новый.

– А в чем смысл маяка, в чем его функция?

– Ну, я всего тоже не знаю, но маяк накапливает информацию о развитии объекта, его обменных процессах, о том, как следует его биология вшитой в него программе. Благодаря этой информации последующие модели существ могут улучшаться или как-то изменяться в целях их специализации. Вспомни гризоттов – это настоящие боевые машины, агрессивные и вспыльчивые, но не слишком умные. Что-то разрушить и захватить они могут, а вот отстраивать экономические и социальные системы – увы, не в состоянии.

– То есть ветвь нороздулов удачнее?

– Но ты же сам видел их базу. Вполне себе приличные постройки, какая-то аппаратура, хотя и примитивная.

– Однако я бы не сказал, что они слишком умны.

– Это да, но зато была развита концепция узкой специализации. Нороздулы были силой и администрацией, фризонталы, как более спокойные и размеренные, могли выступать звеном управления и исполнения. А инсайдеры – добротное инженерное звено, а также хорошие строители и экономисты.

– Ну и чего дергаться, если все так хорошо получилось? Чего мы мотаемся за этими нороздулами и их собратьями?

– Мы собираем материал, Спец. Мы пополняем базы данных новыми поступлениями, и на их основе суперкомпьютерами вроде «гринтауна» вырабатываются новые рекомендации.

– Ладно, допустим, все так, но зачем? Какой в этом смысл, если уже есть эти муглы со специализациями?

– Всем хочется создать универсального мугла, чтобы он мог быть, и воином, и строителем, и инженером, и администратором.

– Это уже из области фантастики, – усмехнулся Спец, продолжая следить за манипуляциями трансологов, продолжавших свой танец.

– Согласен, но мы… То есть наши биокреаторы добились неплохих результатов с так называемыми мягкими муглами или гибкими муглами, которые в известной мере обладают всеми перечисленными качествами.

– Это которые? – повернулся к Фрину Спец.

– Ну как же, варвары с планетного сектора «альфа-три ноля, пятьдесят девять, восточной дистанции»…

– Это те, у которых была кратковременная заваруха с нороздулами?

– Заваруха лет на семьсот. У них за это время прошло несколько эпох.

– Так в чем проблема теперь, если «гибкие муглы» доказали свою жизнестойкость и выперли нороздулов с планетного сектора?

– Все не так просто, Спец. Они, как ты выражаешься, выперли нороздулов лишь на ближайшую перспективу, ведя войну совсем уже варварскими методами, не жалея даже собственную популяцию. Цивилизованные субъекты так себя не ведут. Да, мы получили многофункциональных муглов, но расплатой за это оказалась их эмоциональная неустойчивость.

– Откуда ты про них столько знаешь, ты что, работал в их секторе?

– Нет, что ты! Я же у тебя практикуюсь, Спец! – развел руками Фрин и улыбнулся, впервые за долгое время. А еще он почувствовал, что пока не нуждается в очередной капсуле благоприятора, и причиной этой перемены был искренний интерес в глазах более опытного коллеги. Впервые тот видел во Фрине не туповатую комплексующую обузу, а ценный источник информации.

– Я часто запрашиваю отчеты из раздела биокреации, они, кстати, лежат в свободном доступе.

– Только для кандидатов в Лигу, – заметил Спец.

– Ах да, совсем забыл. Но я могу держать тебя в курсе всех новостей, ведь мы теперь друзья.

Фрин сделал паузу, ему показалось, что Спец его не слышит. Однако Спец слышал.

– Давай для начала станем приятелями, Фрин.

– Приятелями?

– Да, приятели – это ступень, предшествующая дружбе, – добавил Спец, стараясь говорить языком, понятным Фрину.

– Ага, это вроде кандидатской ступени?

– Примерно так. Ведь дружба – это очень серьезно, это значит, мы будем нести друг за друга полную ответственность, и зачастую даже за пределами инструкций, понимаешь меня?

– Ну, честно говоря, я и не предполагал, что это настолько серьезно…

Было видно, что Фрин обескуражен.

– Вот поэтому я и предлагаю приятельские отношения. Начинаются они с того, что все отчеты для центра мы вначале обсуждаем и, уж тем более, не транслируем наши беседы в реальном времени.

– Кстати, в центре могут заинтересоваться, почему я прервал эти трансляции, а потом мои кураторы…

– Об этом не беспокойся, – перебил Спец. – Ты можешь сказать, что у нас переменились отношения. Мы глубже погрузились в работу, стали понимать друг друга с полуслова, так что наше общение превратилось в малоинформативные, для постороннего, знаки и полунамеки. Это не выдумка, так работают по-настоящему слаженные группы.

Яркая вспышка, сверкнувшая над операционным столом трансологов, заставила обоих прервать разговор.

– Ух ты! – покачал головой Спец.

– Это они маяк достали.

– А почему сверкнуло?

– Это момент расцепления связей.

– Электричество?

– Нет, лептионовая дуга вроде бы…

– Так говорили вроде, что лептионы – лженаука?

– Это было давно, сейчас лептионовые потоки признаны официально.

– Видать, большая потеря энергии…

– Для субъекта – да, для маяка – нет.

– А он после такого выживет?

– Ну, раньше мы их привозили живыми, почему ты сейчас сомневаешься?

– Раньше я не задавался этим вопросом, да и вообще предпочитал не ждать в демонстрационной. Сами-то мы привыкли к щадящей бесконтактной медицине, а здесь средневековье какое-то.

– Бесконтактно маяк не извлечь.

– Это да. Но вспышка…

– Вспышка происходит из-за разрыва потоков, потому что обезболивание условное, чаще его называют шоковым.

– Это как?

– Ну, пациента парализуют, а потом при резкой боли он почти теряет сознание от шока, и болевые ощущения притупляются.

– Уж лучше бы он терял сознание, – поморщился Спец.

– Этого допускать нельзя, тогда могут измениться многие показания в маяке.