Юрий Леж - Перекресток

— Это верно, мало ли куда и с какой скоростью придется перемещаться, — согласился Антон.

Сам он как-то незаметно за телеобращением и последующим обменом мнениями успел полностью экипироваться, только его сапоги с застежками на голенищах пока еще стояли у входа в номер.

— Какие вы оба ханжи, — возмутилась девушка. — Если надо, я могу и голой бегать, даже побыстрее получится, чем у вас, и — легче…

— Да за тобой, голой, вся мужская часть города вприпрыжку побежит, а может еще и кое-кто из женщин присоединится, — искренне рассмеялся Карев. — А нынче нам такая популярность, пожалуй, только повредит…

— Думаешь, анархисты и нас захотят повесить, как нетрудовой элемент и паразитов на шее общества? — щегольнула чужими лозунгами Ника.

— Анаконда слишком рациональна, чтобы вешать и расстреливать всех, у кого ухоженные руки, — мрачновато сказал Мишель. — А вот в заложников вы можете легко превратиться, хотя… основной заложник в этой игре — Промзона. Но кто же отказывается от дополнительных козырей?

Где-то в глубине души бесшабашной и отчаянной блондинки шевельнулся страх. Одно дело — смотреть по телевизору репортажи или диковинные, глуповатые импортные фильмы про захваты заложников, бесцельные расстрелы и прочие зверствования инсургентов на бывших имперских территориях, и совсем другое — неожиданно попасть на место тех несчастных, кому просто не повезло оказаться в ненужное время в ненужном, плохом месте. Ника незаметно передернула голенькими плечами… «когда ни помирать, всё равно день терять» это, оно, конечно, правильно, но становиться бессловесной жертвенной овечкой, теряющей жизнь по неизвестным причинам от рук случайных людей, очень не хотелось. «В самом деле, Мишель прав, — подумала Ника. — Надо бы пойти одеться, сейчас не май месяц, чтоб так просто голышом по улицам рассекать, если что, да и привлекать ненужное внимание ни к чему…»

Она успела только подняться от столика с коньячными бутылками и сделать маленький шажок в сторону спальни, как в двери номера требовательно, по-хозяйски постучали…

…Воспользовавшись тем, что управляющий гостиницей, по-старому, привычному — старший приказчик, едва прослушав по телевизору выступление Анаконды, мгновенно прихватил какие-то бумаги и исчез со словами: «Срочно надо хозяину доложить…», администраторша, две официантки и горничная второго этажа, неплохо знавшие друг друга еще до совместной работы, собрались возле ключевой доски, чтобы постараться хоть как-то понять, что же их ждет, чего надо опасаться, а от чего не убережешься, как ни старайся… Собравшиеся вместе из дальних уголков немаленького, вообще-то, дома девушки были очень разными, но всех их объединял высокий рост, длинные ноги и симпатичные личики. Злые языки, из тех, кто никогда не был и не побывает внутри этой гостиницы, утверждали, что при приеме на работу всех официанток, горничных и прочий персонал женского пола, ожидал строгий и тяжелый постельный отбор, и не всякая из кандидаток могла такое испытание выдержать. Впрочем, все это, конечно же, вздор, хотя на самом деле девушек в обязательном порядке предупреждали, что любые, в том числе интимные, запросы постояльцев просто-таки обязательны для исполнения. Да иной раз и сам хозяин, появляющийся в гостинице не чаще двух-трех раз в полгода, и старший приказчик, местный царь и бог при отсутствии владельца, не брезговали позвать в свой кабинет кого-то из обслуживающего персонала «для беседы». Точно утверждать, что же происходило за закрытыми дверями, никто не мог, может быть, девушки просто наушничали хозяевам друг на друга, но…

— …они, как гунны какие-нибудь, лавочки, которые на виду, пограбят, машины на улицах пожгут, захватят с собой женщин покрасивее и — уйдут еще дотемна… — убежденно говорила администраторша Валя, предпочитающая при знакомстве с легким жеманством представляться Валенсией, привычным жестом оправляя коротенькую юбчонку.

— Ой, в каком же журнальчике ты такое вычитала? — язвительно осведомилась одна из официанток, девушка очень эффектная, высокая с большой красивой грудью и короткой стрижкой темно-русых волос. — Нужны им твои лавочки, когда на центральной улице аж пять банков разных вывесками светят, да еще казино, да автосалон… А покрасивше баб искать — других забот у них нету… Ну, поимеют тех, кто на глаза попадется, так разве с тебя убудет?

— Убудет-неубудет… а где-нибудь в подворотне, да еще и бесплатно — оно как-то не хочется, — брезгливо поежилась вторая официантка, светленькая с рыжинкой, но явно крашеная, может быть, от того казавшаяся повульгарнее и попроще подруг. — Да еще если хором…

— Зачем им хором? нормальные же люди, был у меня любовник-анархист… — негромко сказала горничная, блондинка с большим ртом и огромными, изумрудными глазами, глянув в которые, их обладательнице можно было простить всё в этой жизни, и тут же добавила, поясняя и будто бы оправдываясь перед подругами: — Там еще, когда в столице жила… так — ничего, обычный мужик, вот только нервный слегка и подозрительный жутко, даже ни разу не ночевал у меня…

— Сравнила тоже — столица и мы, — хихикнула вторая официантка. — К нам, небось, с соседнего уезда деревенские пришли, вот они и оттянутся, как душа ихняя просит…

— А может нам… того? — сделала неопределенный жест рукой администраторша. — До поры, до времени-то…

— Ты — давай того, — не одобрила её предложение блондинка. — А ежели постояльцы чего пожелают? или вернется приказчик, тут же кинется проверять — кто и где. Ты — того, не того, все равно останешься, а мы? под забор? или к вокзалу поближе, может, кто из проезжих и соблазнится раз в неделю…

Понявшая намек на её теплые отношения со старшим приказчиком, мужчиной хоть и немолодым, но внешне эффектным, себя не запустившим, да и в интимном отношении вполне еще состоятельным, администраторша презрительно зафыркала, слегка покраснев, хотела что-то ответить подругам-завистницам, порезче, пожестче, да так и замерла с разинутым на полуслове ртом.

В распахнутые настежь, бесшумные, отлично смазанные и притертые двери гостиницы вошли двое. Те самые. И ничего угрожающего, да и особо необычного, в них на первый взгляд, не оказалось. Оба какие-то невзрачные, невысокие, если не сказать — маленькие, остриженные едва ли не наголо, первый — в роскошной кожанке, с громоздким и угрожающим автоматом-коротышкой в руках — шел впереди, будто грудью разводил воду, стремясь побыстрее достичь берега и не обращая внимания на то, что творится по сторонам, уставившись круглыми, птичьими глазищами прямо перед собой, а второй — в нелепой рабочей робе, кажется, только-только вышедший из-за станка, даже не успевший как следует умыться, со сдвинутой куда-то далеко на левый бок добротной офицерской кобурой — все больше шарил глазками по углам, будто искал чего-то, да не находил сразу и принимался искать заново…