Юрий Леж - Перекресток

— Спасибо, — совершенно серьезно отозвался Векки. — Только бы — поскорей, а то скучно тут стоять без дела.

— Ждите, — только и порекомендовал Яго, вновь не отключаясь совсем, но переключаясь на иные, более насущные и срочные для него дела.

По счастью, ждать пришлось совсем недолго. Возбужденные необычным происшествием гламы на улице еще не успели преобразоваться в бездельную любопытствующую толпу, рассредоточившиеся вокруг стены нолсов «силы правопорядка» — утомиться в безделии, а сами нолсы — окончательно подогреться, чтобы повоевать с местной несправедливостью, как, разгоняя резкими квакающими сигналами зазевавшихся пешеходов, на открытой платформе, больше всего внешне напоминающей игрушечную детскую машинку, правда, без колес, на широкой, резиновой ленте-транспортере, примчался Иннокентий в сопровождении какого-то не очень важного, по местным меркам, аборигена. Видимо, экспедитор уже имел полное представление о происшествии, возможно, даже успел посмотреть записи с повсеместно установленных видеокамер наблюдения, поэтому, едва покинув свой смешной экипаж Инно потребовал:

— Кто здесь главный?! Подойдите ко мне!!!

Похоже было, что и командира «сил правопорядка» так же предупредили о прибытии очередного действующего лица этой трагедии, все больше и больше начинающей напоминать фарс, особенно после того, как переминающиеся с ноги на ногу нолсы начали дружно и решительно притоптывать непонятный никому, кроме них самих, ритм.

Из-за спин совершенно растерянных местных полицейских выдвинулся одетый в строгий и невзрачный костюм абориген, напомнивший Нике встречавших их в космопорту чиновников в сером и унылом.

Глядя поверх головы представителя здешней власти, Иннокентий сурово-скучающим голосом проговорил:

— Через сорок минут наш корабль должен стартовать с важным для вашей планеты грузом, и администратор Верже, ответственный за доставку этого груза на точку сорок три, будет очень недоволен возможной задержкой. Еще больше недовольны будем мы. Вплоть до разрыва всех контрактов с местной администрацией.

— Но… тут же убийство, — как-то нерешительно попытался возразить экспедитору абориген. — Да еще и уорка. Что будет, если они в ответ потребуют сатисфакции в стократном размере?.. такое уже бывало по гораздо меньшим поводам… Я же окажусь ответственным за бездействие или халатность в принятии мер воздействия…

— Мозги мне не пудри, — простецки отозвался Иннокентий. — Какое убийство? Самооборона при неспровоцированной агрессии против звездачки — вот, что здесь было. А если у вас не только гламы, но и уорки такие хилые, то лучше бы занялись физическим воспитанием и закалкой дохленьких организмов…

— Так что же мне делать? — растерянно спросил ошеломленный чиновник.

— Убрать своих людей отсюда в течение двух минут, — посоветовал экспедитор. — И остальные вопросы порешать вот — с помощником админа, в мы — дислоцируемся на корабль, время не ждет…

Иннокентий кивнул на приехавшего вместе с ним человечка, больше похожего на настоящего изящного глама в казенной одежде, чем на какое-то официальное лицо. И тут же, бесцеремонно раздвинув плечом стенку нолсов, подошел к Нике.

— Как ты? — тихонько спросил экспедитор девушку. — Сможешь доехать до корабля сама?

— А почему нет? — удивилась блондинка, ощущая в душе безмерное облегчение от такого удачного разрешения ситуации.

— Ну, мало ли… ты все-таки… убила… — замялся с объяснениями Иннокентий. — Наверное, это ты не часто делаешь… делала… у себя… там…

— Да вообще в первый раз, — призналась Ника. — Но — я же не хотела, да и потом… у меня психика, похоже, покрепче вашей, зведаческой… ну, цивилизация у нас такая… грубая. Жизнь и смерть рядом ходят постоянно.

— Ну, и хорошо, что все нормально, — чуток смешался от такой откровенности экспедитор и переключился на Векки: — Давай, прощайся со своими друзьями, нолс, пора на корабль…

— «И был вечер, и было утро: день шестой», — с легкой усмешкой процитировал Мишель, оглядывая ставший уже привычным за эти дни облик гостиной в том самом номере, в котором они с Никой остановились так давно и так недавно, еще до анархистского налета.

— Что — и правда шестой? — вскинул на него слегка ошалевшие глаза Антон, отрываясь от листа бумаги, покрытого замысловатыми каракулями, правками, кляксами и причудливыми геометрическими узорами.

Такими исписанными, пестрыми листами, как земля за окнами гостиницы желто-красными, осенними, были покрыты едва ли не все горизонтальные поверхности в комнате. Как сам романист ориентировался среди этого рукотворного листопада, сказать трудно, но в нужный момент Карев выхватывал из множества разбросанных тут и там бумаг именно ту, нужную, чтобы внести правки, просто перечитать, уточняя что-то в памяти, или с разочарованием отбросить в сторону.

— Да нет, день-то сегодня, увы, уже двенадцатый, — пояснил Мишель. — Да только очень уж всё это похоже на сотворение мира… думаю, Господь творил нас в таком же хаосе и неразберихе, иначе б получилось что-то более приличное…

В своем неизменном костюмчике «фельдграу», но как-то посвежевший, будто умывшийся волшебной росой из сказки сразу же после возвращения из санатория, Мишель смотрелся рядом с взлохмаченным, плохо выбритым Антоном, как пай-мальчик, отличник и гордость школы рядом с хулиганом квартального масштаба.

— Знаешь, процесс творчества мне всегда казался более эстетичным, что ли, — продолжил монолог Мишель, бесцеремонно сдвигая в кучу с диванчика бумаги и поудобнее усаживаясь в уголок. — Во всяком случае, у Ники это всегда получалось гораздо симпатичнее…

— Еще бы, — как бы машинально, все еще думая о чем-то ином, согласился Антон. — Ника творит своим телом, а я вот — мозгами… а мозги, если на них глянуть без прикрытия черепушки, зрелище очень не эстетичное…

«Волнуешься за Нику?» — хотел спросить поверенный. «Как будто ты не волнуешься», — мог бы фыркнуть в ответ Антон. Но это была для обоих некая запретная тема, мужчины предпочитали не говорить о своих переживаниях, глуша их наиболее близкими и доступными каждому средствами: один — творчеством, второй — работой.

— За твои не эстетичные мозги платят довольно неплохие деньги, — прагматично заметил Мишель.

— За мозговыделение — платят, — ухмыльнулся Антон, окончательно отвлекаясь от вчитывания в текст собственного сочинения и откладывая лист в сторонку. — Вот взялся бы ты за мои дела, пожалуй, платили бы больше… хотя, честно говоря — тут ведь не перед кем выделываться — я бы и задаром писал. Душа просит что-то из себя излить, рассказать. Вот и пишу. Нет, не вру, не притворяюсь бессеребренником, душе ведь многого не надо. А вот телу… тут тебе и пожрать, и выпить… да еще и с девчонками хочется, пока молодой. Ну, и на мир бы посмотреть, хотя это, скорее уж, как раз для души.