Евгений Лотош - 4-02. Ripresa allegro mosso

– Тихо! – третий присутствующий резко припечатал ладонью по угрожающе затрещавшему столу. – Кончайте собачиться. Вы оба правы. Да, дронов в Хёнконе почти не осталось, но и полагаться на ослабление человеческой охраны может только идиот. Второй, ты вообще знаешь, кто такой адмирал Мариси? Я слышал, он как-то раз за ребра развесил на портовых кранах самонадеянных ребят, решивших, что могут порвать ему глотку за счет двукратного превосходства в людях. Кого дохлыми развесил, а кого еще живыми. А у нас сейчас людей в шесть раз меньше, чем у паладаров. И чего ждать от их главного, генерала Саматты, я тоже не знаю. Так что рисковать не станем… не станем, я сказал! – рявкнул он, заметив протестующее движение широкоплечего.

– И что ТЫ предлагаешь, Первый? – враждебно спросил тот. – Сливаем воду и сматываемся из Хёнкона, так, что ли? Или нюхаем древнее дерьмо до старости? Когда засекут связных, нам еду таскающих – через декаду, две?

– Бредить перестань, Второй. Никуда не сматываемся и ничего не нюхаем. О паладарских оповещениях сам знаешь: накрыты только крупные города. Про архипелаг никто ничего не упоминал, значит, основная база цела, и ребята готовы действовать. Сорок человек здесь и еще четыре десятка готовы подойти на катерах в течение четырех часов после сигнала. Вполне достаточно для операции.

– Сам минуту назад про двукратное превосходство рассуждал, – угрюмо заметил сутулый. – Ну, еще сорок, в сумме восемьдесят – все равно в три раза меньше, чем охраны. Причем это с борцами, а если их не считать, то всего полсотни. В пять раз меньше!

– Во-первых, охранцы растянуты по всей территории Хёнкона, большинство границы патрулируют. В жилой зоне их от силы три-четыре десятка, включая покалеченных. Во-вторых, они нападения не ожидают. Нужно налететь, ударить и исчезнуть, пока не очухались и силы не стянули. Кроме того, отвлекающие диверсии дополнительно растянут их силы. Даже паладары не просекут, куда бежать в первую очередь. В-третьих, у нас дополнительный козырь – заложники. Даже если нас зажмут, все равно отпустят. Вряд ли паладарам захочется объяснять миру, почему работяги по домам возвращаются в виде кусков покромсанного мяса.

– Я в деле, – энергично кивнул широкоплечий.

– Я бы предпочел дождаться, пока у нас хотя бы две сотни людей не наберется, – пробурчал сутулый. – Хотя наверняка новые партии работяг в ближайшее время не появятся, не протащить наших через границу. Ладно, хрен с ним. Не в первый раз выкручиваемся. План прежний?

– Нет. Корректируем с учетом обстоятельств. Во-первых, снимаем режим секретности и начинаем знакомить бойцов: в деле своих знать нужно в лицо. Дронов поблизости нет, значит, мы можем рискнуть и вернуться в общежития для ускорения процесса. Но очень аккуратно, спалиться в ближайшие часы никак нельзя, иначе все рухнет. От охранников держаться подальше, и от паладарских терминалов – тоже. А завтра с утра медики обещали отпустить последних работяг с обследования, и все наши окажутся в сборе.

– Четверо в больнице валяются в отключке, – педантично напомнил сутулый. – Вряд ли к утру очнутся. Один из них подрывник, между прочим.

– Плевать, справимся. Заряды все в руках держали, авось не подорвемся. Дальше, Второй, сейчас возвращаешься и даешь по рации условный сигнал: атака утром по основному плану.

– Думаешь, паладары не засекут? – с сомнением переспросил сутулый.

– Считаем, что наверняка засекут. Но одиночный импульс им ничего не даст: запеленговать не успеют, а следующим станет уже сигнал к атаке.

– Ладно. Только, Первый, все-таки не понял я, почему наша взрывчатка долбанула. Как общежития без нее минировать?

– А я знаю? У кольчона сбегай спроси. Может, случайный радиоимпульс на детонаторы подействовал. Ххаш, хотел же я предупредить, чтобы их в заряды не вставляли, отдельно упаковывали! Хотя, с другой стороны, на кой ляд заряды, которые взорвать нельзя… Ладно, что есть, то есть, лучше ситуация не станет. Стволы покажем работягам, им хватит, а штурмовать извне некому.

– Если паладарские ищейки нашли остатки детонаторов, они наверняка уже землю роют, чтобы виновных найти.

– И пусть роют. С нами никак не связать, ни один наш человек в Хёнконе к контейнерам не приближался. Может, решат, что просто очередная акция готовилась В любом случае, чем дольше они вынюхивают, тем у нас больше шансов погореть. Все, кончаем языками молоть. Работать пора. И так уже полночь, времени в обрез.

– А ведь болтунам из Ценганя завтрашнее не понравится не меньше, чем инопланетянам, – широкоплечий ухмыльнулся. – Ох, хотел бы я посмотреть на их рожи! И тех, и других!

– Сам болтаешь много, – оборвал его Первый. – Я пошел. Вы за мной с интервалом в три минуты. Попадетесь паладарским шавкам – шею сверну. Если выживете, конечно.

И огонек свечи заметался и погас, сбитый ударом тяжелой грубой ладони.

Царящая в больнице тишина пугала.

Фуоко думала, что после нападения кольчонов люди должны вповалку лежать в коридорах. Накануне Дзии упоминала о множестве пострадавших в бессознательном состоянии, и девушке казалось, что она увидит нечто вроде прифронтового госпиталя из фильмов: матрасы на полу, стонущие раненые без рук и ног, обмотанные окровавленными бинтами головы, острые медицинские запахи… Однако ни на первом этаже, где их осматривала Дзии, ни на третьем, куда они поднялись с разрешения роботетки, не обнаружилось ни души. Над дверями горели зеленые лампы, обозначающие наличие пациентов, но тем все и ограничивалось.

– Четвертая палата… – Кирис почесал нос, оглядываясь. – Твоя бывшая, между прочим. Фучи, ты чего какая-то тусклая? Стремаешься, что ли? Дзии же сказала, что с мелкой все в порядке.

Девушка вздохнула и дернула плечом. Как ни крути, все равно именно она виновата в случившемся. Пусть даже повезло, что без последствий…

Сумела напакостить, умей и расплачиваться, словно наяву услышала она холодный голос отца. Имей мужество признавать допущенные ошибки, Фучи.

Еще и папа. Фуоко до сих пор страшно злилась, вспоминая о его тупом бессмысленном упрямстве, однако узнать, что он лежит в больнице после геморрагического инсульта и трепанации черепа… Что, если он умрет? Отец всегда казался недосягаемым небожителем, умным, властным и всезнающим, и представить его в гробу казалось решительно невозможным. Несколько раз в припадках ярости она желала ему смерти, но в глубине души понимала, что не всерьез. И вот теперь папа на краю могилы, а она в ссоре с ним, такой серьезной, что даже словом не перемолвиться…

Отогнав мрачные мысли, девушка осторожно постучала в дверь и заглянула в палату. Сидящая на постели десятилетняя девочка в ночнушке с зайчатами и медвежатами встрепенулась, и вместе с ней к двери обернулась черноволосая женщина средних лет, которую Фуоко уже видела раньше.