Виктор Глумов - Фатум. Сон разума

Еще одна сигарета. Список форумов, список сетевых изданий. На почту уже падали комменты — у блога Ника много подписчиков, и толпа эта радостными криками приветствует каждое его слово. Закон такой: кто-то завопил первым, остальные подхватили. Только голос нужен громкий, очень громкий.

Ник набросал «информационный повод», перекинул знакомым журналистам. Составил официальное письмо в полицию с просьбой разобраться и принять меры. Он ощущал ответственность за ребят, которые сейчас собираются у отделения.

Комменты приходили уже сотнями. «Лайки» и перепосты сыпались как из рога изобилия. Ник даже не просматривал, что ему отвечают, — мнение обывателя его не интересовало. Нужно было ухватить за жирный зад неповоротливую бюрократическую машину.

На форумы он сам не полез — дернул ребят, раздал адреса, обрисовал, что, как и куда писать. Не пройдет и суток — тема станет самой обсуждаемой в Интернете. Но долго, долго, черт, у него всего несколько часов. Ник вспомнил о знакомом специалисте по вирусному маркетингу, выцепил его, посулил «миллион денег и тарелочку борща» за помощь. Выкурил третью сигарету, отхлебнул остывшего чая. Горло саднило. Есть еще друг Пашка, сотрудник «органов», и ему сообщить не помешает. Включил телефон. Тут же посыпались звонки. Журналисты разрывали Ника на части, Ник сообщал одно и то же — куда подъезжать, когда, что будет.

Кониченко еле прорвался:

— Никита Викторович! Мы тут, у отделения, как вы сказали!

— Сейчас приеду, — решился Ник.

Он собирался выступить перед камерами не как частное лицо, а как представитель организации.

«Щит» он основал несколько месяцев назад, скорее из внутренней потребности, чем из житейской необходимости. Виртуальное сообщество, клуб по интересам, ни программы, ни структуры. Нику интересно было посмотреть, может ли он объединить молодежь, не выходя из Интернета.

Сейчас он жалел, что не структурировал «Щит». И ведь понятно, как это делать: ячейки, отсутствие горизонтальных связей, строгое вертикальное подчинение. Было, все было в истории нашей страны.

Кониченко вполне годится на роль помощника. Лично знакомые ребята, студенты, станут руководителями ячеек.

Ник быстро оделся, прихватил телефон, деньги, паспорт и через полчаса был у отделения, оцепленного студентами.

Многие из этих ребят не входили в «Щит», но все знали Каверина, все ему доверяли. Естественно, вокруг протестующих вились журналисты, полицейские выглядывали из-за ограды отделения, как обезьяны из клеток. Было темно, ветрено, сыпал дождь со снегом; ребята дорогу не перекрыли, стояли в сторонке, казались тихими и безобидными.

Ник прикинул: человек пятьдесят. Ох, разгонят их сейчас, побьют еще…

Он отыскал Коня, пожал ему руку, подозвал к себе журналистов. Те давно ждали появления Ника и теперь внимали с жадным нетерпением.

— Меня зовут Никита Викторович Каверин, я представитель виртуальной организации «Щит». Мы боремся за справедливость, мы боремся с несправедливостью. Как вы уже знаете, недавно были задержаны наши товарищи. Мы требуем освободить молодых людей, мы требуем разбирательства на самом верху…

Он говорил и посматривал в сторону отделения: вот-вот выбегут омоновцы, наваляют всем, Нику — в первую очередь. Если только волна шума не поднялась достаточно высоко. Если только его заявление еще не попало куда надо. Если только друг Паша не успел позвонить.

— «Щит» — политическая организация? — уточнила рыжеволосая, огненная в свете фонаря журналистка.

— «Щит» — просто виртуальный клуб недовольных самостоятельных людей. Нас не очень много, мы редко видимся в реале. Но сегодня мы здесь. — Краем глаза Ник заметил, что подтягиваются новые и новые люди: сработал «вирусный маркетинг», на форумах и в соцсетях люди Ника кинули клич.

— Это несанкционированный митинг? — не унималась журналистка.

— Вы видите транспаранты? Слышите лозунги? Нет. Мы просто ждем, когда выпустят наших друзей.

Попытался влезть в кадр Стас Кониченко, но Ник оттер его и свернул пресс-конференцию. Студенты следили за ним — десятки молодых горящих глаз.

— Значит, так, — Ник говорил достаточно тихо, чтобы менты не услышали, — нужно организовать смены. Никакой агрессии. Отойдем подальше от отделения. Никаких лозунгов и выкриков, провокаторов скручивайте сами. Человек по двадцать располагайтесь вон там, — он указал в сторону соседнего, жилого, дома, — играйте в карты, болтайте. Чтобы не пили, понятно? Ничего не нарушаем. Два часа посидели — сменились.

Ник с беспокойством отметил, что количество участников увеличилось, а менты занервничали. Он отослал большую часть молодежи по домам, а вскоре составил списки и «график дежурств».

Его ждала тонна неразобранной почты, неотвеченных звонков и личных сообщений. Ник воодушевился, ему казалось, что «Щит» заработает, по-настоящему заработает и, быть может, изменит этот мир к лучшему.

Ник не сдержал обещание и таки поехал на работу с Алексаняном; откинувшись на спинку сиденья, он жадно курил, табачный дым сизой струйкой вытягивало из салона в открытое окно. Артур морщился, но молчал и внимательно следил за дорогой. Докурив, Ник сунул окурок в пепельницу.

Алексанян перестроился в правый ряд и въехал в университетский двор, заставленный машинами бедных студентов. У главного входа толпился народ. Завидев «ниссан» философа, студенты засуетились, все до единого повернули головы. Место, где обычно парковался Алексанян, было усыпано розовыми лепестками, и на тротуаре стоял транспарант: «Никита Викторович, мы с тобой!»

Невдалеке с ноги на ногу переминалась освобожденная Аня Батышева, а над ней возвышался Конь. Конь тряс гривой, сверкал глазами и бил копытом.

Едва Ник вышел из машины, его облепили студенты, парни тянули руки, девчонки смотрели с щенячьим восторгом. Толпа расступилась, пропуская Батышеву. Припухлость с ее щеки сошла, осталась едва заметная царапина. Когда Анечка заговорила, воцарилась тишина.

— Спасибо вам, — шепнула она, заглядывая в глаза. — Толстого… Егора то есть, можно сказать, оправдали…

— А Илья? — поинтересовался Ник.

— Прооперировали. В реанимации. Еще раз спасибо. Если бы не вы… — Девушка отвернулась, промокнула платком навернувшиеся слезы.

— Все хорошо, что хорошо заканчивается, — проговорил Алексанян. — Пропустите нас на работу!

Студенты повиновались, и Ник ощутил себя Моисеем, пред которым расступилось море. Он задыхался, сердце сбивалось с ритма, он чувствовал, что от каждого студента к нему тянутся лучи. Его любят, он нужен людям, и среди них попадаются стоящие экземпляры.

Следом Конь ледоколом рассекал людской поток. Наконец он поравнялся с Ником и сказал: