Андрей Жиров - Отступление

Да, глядя на неведомый прототип, Геверциони прекрасно понял чувства связистов. Наученные горьким опытом, офицеры отлично понимали: выходить с подобными к начальству - дело рисковое. Увы, приходится признать, часто еще попадаются такие, для кого форма важнее содержания.

Консервативность в армии беда хуже предательства. Предатель хотя бы сознает объективно, что совершает преступление, какими бы мотивами не руководствовался. А вот генерал с птичьими мозгами до неприличия часто абсолютно уверен в правоте действий. Этакий поборник справедливости, ревнитель славных традиций. Святым долгом считает 'ставить подчиненных на место', равно как и учить жить. Ибо почти во всех аспектах военной жизни 'знает, как лучше'.

Так что опасения связистов выглядят вполне справедливо. При всех правильных, невозможно мудрых словах никто не значит, чего ожидать от нового командира. Хороший обещаниями отнюдь не обязательно подтвердит делом. Что ж, вот и представился отличный повод разбить лед во взаимоотношениях.

Усмехнувшись, Геверциони спросил:

- Что это за чудо техники? Да вы не стесняйтесь! Несите смело.

Когда Троекуров водрузил на стол невероятную машину, генерал не поверил глазам:

- Юрий, я ведь не ошибаюсь? - поинтересовался Георгий, продолжая пристально всматриваться в лежащий на шершавой столешнице аппарат.

- Скорее всего нет, Георгий Георгиевич, - откликнулся Фурманов. Полковник с не меньшим интересом изучал то, что связисты назвали 'магнитофоном'.

- Товарищи, - вкрадчивым тоном поинтересовался Геверциони у офицеров. Закончив с созерцанием, генерал сосредоточил все внимание на людях. Потенциальным изобретателям это не прибавляло уверенности - даже наоборот. - За неимением магнитофона обычного вы не растерялись и решили из подручных средств сделать аналог?

Дождавшись неуверенного кивка, Георгий продолжил:

- И кому мы обязаны идеей создания катушечного проигрывателя из черного ящика?

- Мне, - тяжело вздохнув, признался Троекуров. Произнес так, словно сдавался на милость каннибалов. Очевидно, что капитан этим нехитрым шагом брал всю ответственность. Может, он даже в глаза не видел этого причудливого агрегата до самого последнего момента. Но на то и капитан, чтобы в любом вопросе горой стоять за подчиненных. Слаженность реакции выдавала существование между офицерами не просто служебные, но гораздо более тесные товарищеские отношения. Это, кстати, поясняло и излишне резкую реакцию капитана на молчаливый демарш Келлера.

'Да, вот так и ошибаются в людях... - подумалось Геверциони. - Легко упрекнуть в худшем. Нередкое дело - пытается человек выслужится, угодить... Подумаешь так - и ошибешься. А на деле вышло, что просто уязвлен капитан пренебрежением подчиненного, в первую очередь обманувшего ожидания командира. Да... Как все же легко мы умеем находить в окружающих скверну. Особенно, где и в помине нет. Жаль, что с собой все наоборот...'

- Отлично, капитан, - рассмеялся Геверциони. - От имени командования объявляю благодарность. А по возможности в ближайшее время спонсируем и премией. Так что, если забыли еще соавторов упомянуть, самое время вспомнить. Не зажимайте гонорар!

Троекуров украдкой переглянулся с подчиненными. После недолгой внутренней борьбы взяло верх желание рискнуть. Свойственная нашему человеку трепетная надежа на некий мистический 'авось' нашла подкрепление в виде естественного повода проверить на прочность слово генерала. На что Геверциони втайне надеялся. Само собой, он не собирался хитрить с людьми Троекурова - и в мыслях не было.

- Товарищ генерал, - продолжил после секундного молчания Троекуров. - Кроме меня в работе принимали участие старший лейтенант Альберт Келлер и сержант Наран Чонос. Справедливо считать, что наибольший вклад внес Келлер.

- Молодец, капитан, - кивнул Геверциони. - За то, что не побоялся ответственность взять. И что не стал одеяло на перетягивать, когда угроза миновала - честно признал чужое первенство.

- Служу Советскому Союзу, - уверенно ответил Троекуров, вскинув руку к виску

Геверциони ответил на приветствие и продолжил:

- А на будущее запомните, товарищи: генерал Геверциони судит не по личной прихоти, не по услужливости. Только по делам, по воле и характеру поступка. Так что смело выполняйте долг и не заботьтесь, чтобы мне угодить. Ваш честный труд, боевые успехи - вот лучшая характеристики. Что хорошо для страны, то хорошо и для меня. И других оценок не будет. А взаимоотношения с командованием - моя задача. Как вас только что капитан защищал помните? Так вот и на мою защиту от любого ретивого начальника смело рассчитывайте. Пока прошу поверить. Наступит время, наверняка и на практике убедитесь.

Заметив на лицах связистов скупые улыбки, Георгий понял, что хоть в малом, но достиг успеха. Однако, тут же пришлось взять себя в руки - на радость нет времени. И так на разговоры ушло несколько драгоценных минут.

- Все, товарищи, закончим пока на этом. А теперь, капитан, прошу проводите нас по возможности в соседнюю палатку...

... Магнитная лента 'черного ящика' хотя и оказалась высшего качества, для записи речи подходила слабо. Возможно, не повезло с конкретной серией, или же все они страдали подобным изъяном. Немалую долю внесла и необычность конструкции. 'Ящик' по сути своей не предназначен для работы магнитофоном - точно как и микроскоп сложно представить заменителем очков. При всей схожести выполняемых функций. Но, если очень захотеть, советский человек способен преодолеть многие трудности. Если не все.

Ленты проводов, щедро взятый припой. Совершенно неуместные динамики и микрофон, безжалостно реквизированные то ли из телефона, то ли еще неведомо от чего. Так что жаловаться не приходилось - чудо, что аппарат вообще работает.

Запись получилась дерганная, некачественная. Шумы, скрипы, 'снег' - обычное явление. Даже обычный человеческий голос диктора приобрел некоторое механическое звучание, лишившись изрядной доли высоких и нижних частот. Но главное удалось услышать.

'...Соотечественники, представители народов мира. От имени императора Священной Германской империи, а так же по поручению чрезвычайного посланника Объединенного Галактического Сообщества к вам обращается первый канцлер Священной Германской империи. В этот трудный для человечества час, час испытаний, час свершений мы стоим перед выбором: 'Быть или не быть человеческой цивилизации'! Именно так, дорогие сограждане, братья и сестры! Именно так и не иначе! Все мы убедились, что жить как прежде - нельзя! Этот путь ведет к гибели! Что мы видим сейчас?! Голод, война, разруха! Геноцид и мракобесие!...' - неведомый оратор, назвавшийся канцлером словом владел прекрасно - этого не отнять. То умолкая до театрального шёпота, то срываясь на крик, говоривший терзал души. Могло показаться в определенный момент, что не кто-то неведомый, а ты сам беседуешь с собой. Так проникновенно, искренне звучала речь. А как элегантно эта сволочь превратила разом Германо-Африканскую империю в Священную Германскую? Почти Римскую! И про братьев и сестер вспомнил, морда геббельсовская...