Людмила Белаш - Имена мертвых

Без четверти три приятели устроились играть в карты на пульте — играли в русскую народную игру «идиот», которую не жаль бросить, если события начнут развиваться слишком быстро. Сыграли конов девять — Клейн был явно не в форме и по числу проигрышей приближался к титулу «олух царя небесного».

— К отцу пойдет, — взялся прорицать Клейн, — как пить дать… валет.

— Валет? вот тебе еще валет… Куда же, как не к отцу! а, семерка… ну, н а тебе, не жаль для друга…

— Я взял…

— Если она решится к нему подойти… Восемь на восемь — давай, у тебя там бубновка… Валет! что, бито? По мне — он пошлет Марсель туда, откуда пришла. Не примет он ее, еще полицию вызовет.

— Пусть рискнет. А может — попробует понять?

— Что-то я не уверен… Валет.

— Дама… хотя ей надо снизу лежать.

— Ишь ты, остряк-самоучка… Еще дама.

— Да, на Людвика надежда плохая… только бы его удар не хватил… Валет. Ну сам посуди — он что, крик поднимет? все же ученый, рассуждать умеет — должно же хватить ума поговорить с ней…

— Отбой… Бери, бери карту-то, не спи. Надо было дать Марсель ключи от дома. Так оно проще. Входишь — а тебя сюрприз на диване ждет…

Аник посмотрел на экран.

— Внимание! Они поехали.

— Ага… вижу. Ну, у нас есть в запасе две их остановки; ходи.

Дважды замедлив бег, маркер свернул на карте влево; теперь ясно — «первый» маршрут, они сойдут у Озерного парка и пешком двинутся по Кюссетер — это рядом, там их можно будет отследить.

— Ал, а ты опять «идиот»! — смешал карты Аник.

— Это только кажется, — хмыкнул тот, поспешно натягивая куртку. — Покатаюсь чуток, а то засиделся. Звякни шефу, что я пошел.

Клейн жил на улице Рождества, минутах в семи быстрым шагом от Герца; семь плюс четыре — войти в гараж и выкатить «вольво», плюс минуты три до Сколембик — всего выходит пятнадцать минут, времени более чем достаточно, все равно раньше 16.00 доктор Фальта не выйдет из университета, а сейчас — 15.35.

— Если она мимо дома — заезжай за мной, — повернулся Аник вместе с креслом.

— Ладно. Тогда выйдешь на угол к университету.

Солнце уходило за горизонт; ясный, почти безветренный день угасал тихо и ярко, но на западе показались серые полосы облаков, и дыхание далекого океана обвевало лицо холодком.

Клейн поднял воротник, поглубже надвинул узкополую шляпу и зарылся в чтение столичной «Ламонтен Гард», привалившись к стволу дерева чуть позади киоска. В «кнопках»-наушниках поцокивал сигнал Радио-3 — торчащий из-под куртки плеер на поясе принимал и воспроизводил только эту музыку; разок-другой Клейн уже «регулировал громкость» — сильней всего сигнал звучал по оси Кюссетер. «Идут. Да, вот они».

Вся вчерашняя дамская компания шла по его стороне улицы, и Клейн, лениво сложив газету, сунул ее в карман и отступил в переулок, а затем продолжил свой путь.

15.42 по меридиану Ламонта.

— Это он, — встрепенулась Марсель и в ожидании поддержки посмотрела на спутниц.

— Пойдешь? — Долорес взяла ее за руку.

— Конечно. Пойду. А вы стойте здесь, не уходите.

— Помоги тебе Бог, — вздохнула Долорес, целуя ее. — Не робей, девочка моя.

— Счастливо тебе, — Ана-Мария тоже быстро поцеловала Марсель. — Помни, мы рядом.

— Спасибо… я иду. — Она торопливо вышла из сквера к переходу, куда сворачивал сейчас доктор Фальта.

Всего несколько шагов до дома!

Отец шагает не спеша, темный плащ его застегнут доверху, шляпа чуть сдвинута к затылку, рассеянный взгляд гуляет по верхушкам деревьев, на лице легкая усталость и тень озабоченности, но он сгоняет ее движением бровей и — шаг становится бодрей, скорей; у бровки тротуара он глядит в одну, в другую сторону — нет ли машин? нет, спокойно — лишь темно-коричневый «вольво»-универсал припаркован по Сколембик справа, — можно ид…

Губы его беззвучно шепчут: «Ма…», брови поднимаются.

Марсель спешит к нему, это идет Марсель, это она, она, как будто ничего не случилось и не прошло трех лет — быстрая, модно одетая, с расцветающей улыбкой, — вот сейчас она подбежит к нему…

Маленькая — на ладони уместится — видеокамера и фокусирующий микрофон, с каким натуралисты записывают издали птичьи трели, следили за ними через щель над приспущенным стеклом дверцы «вольво»; Клейн держал пальцы на рукоятках — объекты пойманы в прицел камеры.

Мысли Людвика судорожно заметались: «Не может быть. Нет. Это абсурд». Он утратил контроль над собой; Марсель ловко подхватила его под руку и повела, шепча:

— Па, идем, не будем привлекать внимания.

Несколько машин, как ждали этого момента, проехали, поворачивая с Университетской в разные стороны; шли люди — студенты, парочки, озабоченные и беспечные; сквозь шум в ушах до Людвика доносились звуки предвечерней улицы, но он не мог собраться, вернуть рассудок в трезвую колею; опять мозг осыпала стеклянная пыль страха, страх властно овладевал его мыслями, его телом — ноги Людвика вдруг ослабли…

Пройдя несколько шагов, он нерешительно попытался высвободить руку.

— Ты… ты…

— Да, это я.

— А-а-а… отпусти меня.

Еще чуть — и калитка! свободной рукой Людвик искал в кармане ключи, но пальцы плохо слушались его.

— Это же я, отец! — Марсель чувствовала, как он отстраняется, пятится к ограде.

— В-врешь… кто ты? а?! — Пальцы сжали ключи, это придало Людвику уверенности, но его изрядно трясло — нет, он не дрожал, то был внутренний, болезненный озноб, грозящий выплеснуться яростным воплем. Но — кричать? здесь, на улице, на виду у прохожих?..

— Правда, это я, — робко льнула к нему Марсель. — Я тебе объясню… Профессор Вааль, он…

— Герц? — выдохнул Людвик, выпрямляясь и уже твердой рукой отпихивая Марсель. Слабость его прошла, мысли забегали ровно и быстро, как колеса игрального автомата, — Герц, Герц, вот что он придумал — о-о! какой изысканный трюк! он много потрудился, — надо найти двойника, выдрессировать до совершенства… похоже, тут не обошлось без гипноза и психотропных средств; как в старых американских программах по контролю над поведением… а может, просто игра за деньги?.. И какой оригинальный сценарий! Сначала этот дурацкий звонок, потом явление двойника… Но… зачем он разрешил назвать свое имя? очень глупо с его стороны так раскрываться…

Людвик заставил себя улыбнуться:

— Та-ак… Прости, я… я растерялся. Но ты должна меня понять…

— Я понимаю, понимаю, па! это пройдет, обязательно пройдет, вот увидишь. Ты не веришь, я знаю, я вижу, но — поверь, пожалуйста. Я — на самом деле, я живая. Я расскажу, как это случилось, но давай сначала войдем… — Марсель спешила закрепить с трудом достигнутый успех.

Вновь колючий стеклянный туман волнами накатывался на Людвика, недолгим было отрезвление — «Двойник? но голос! мимика! движения рук!..»