Людмила Белаш - Имена мертвых

Очень худая, тонкая, прозрачная, она сидела прямо, как струна, с подчеркнутым достоинством подняв точеную голову, вышедшую, казалось, из-под резца Бурделя. Большие, даже огромные глаза с миндалевидным разрезом полуприкрыты, длинные ресницы чуть подрагивают, как крылья мохнатой бабочки. Взгляд дерзкий и веселый. Губы, влажные и приоткрытые, как утренние розы.

Одета она в узкие светлые брюки и в пеструю рубашку с отложным воротничком тропической индонезийской раскраски.

В одной руке она держит ложку, опустив ее в суп, другой движениями пальцев, выдающими внутреннее напряжение, комкает салфетку. Кожа матово белеет, подсвеченная изнутри.

Она опускает веки и отводит взгляд в сторону и вниз.

Клейн осторожно оборачивается и смотрит через плечо. В его глазах — едва скрываемое ликование.

Герц продолжает смотреть на лысую девушку. Наконец произносит:

«Аник, как ты себя чувствуешь?»

Лепестки губ Аника распахиваются, и в тишину столовой жидкой грязью стекает гнусное, мерзкое слово.

«Чтоб я это слышал в последний раз».

Герц заходит сзади, опускает руки на плечи Аника. Тот вздрагивает, но остается сидеть. Герц, еле касаясь, поглаживает сверху вниз виски, щеки, шею. Аник, наученный горьким опытом, с покорностью терпит исследование. Закрыв глаза, он вытягивает шею, как кошка под лаской хозяина, чтобы продлить прикосновение жизнедающей руки.

Герц делает энергичные пассы, чтобы снять завороженность, и отступает.

«Мне еще надо поработать».

«Можно, мы посмотрим телевизор?»

«Клейн, я полагаюсь на тебя».

С этого дня Аник получает полную амнистию. Свободу передвижения он получит тогда, когда отрастут волосы. Пока его периодически загоняют в подвал — когда надо отдохнуть, чтоб не мешал и спал спокойно.

Герц идет в кабинет по темной лестнице, пытаясь понять и осмыслить происходящее. Неделю назад заряд был сильный, но неоднородный, почти весь концентрировался по срединной оси, в главных чакрах, удерживая только столб позвоночника, сердце и голову; выработка лейкоцитов костным мозгом критически снижалась; периферия начала разлагаться, цвет ауры стал грязно-зеленым. А сейчас — ровное, сильное свечение интенсивно-синего цвета, полный охват оболочки, включая кончики пальцев, процесс распада обратился вспять, кровообращение полностью нормализовано. Он еще, конечно, очень худ, но он начал питаться, пища стала перевариваться, — Значит, возобновился синтез пищевых ферментов. «Были бы кости, а мясо нарастет», говорит Клейн.

Он начал есть, значит — поправится.

«Почему?» — настойчиво спрашивал сам себя Гёрц и боялся дать ответ.

Ладони кололо иголками, особенно правую, к которой Аник плотно прижался щекой.

Герц остановился, поднес руку ближе к лицу. Кожа чуть припухла и саднила, будто он на морозе притронулся к металлу. Герцу стало страшно; как при взгляде с высоты, закружилась голова.

То, что ему открылось, было сокровенным, хотя об этом ясно говорилось у всех народов, во все времена.

В загробной физике тоже действовал закон сохранения энергии.

Аник забирал энергию, всасывал ее, как губка. Чтобы жить, надо отнять.

«Вампир, — прошептал Герц, — я оживил вампира».

« Носферату » — «не-мертвое». И теперь от него не избавишься.

В кабинете Герц посидел и немного успокоился.

В конце концов, мой страх — это тоже колебание потенциала, реакция на потерю его части.

Герц открыл заветную тетрадь с выводами и рассуждениями. Взгляд побежал справа налево по строчкам рукописи.

«Главные условия успешной инкарнации:

алеф.Полнолуние. Луна — Солнце Мертвых. Не исключено, что в полнолуние достигает максимума некоторое излучение наподобие лазерного, возникающее при отражении фотонов от поверхности Луны; вместе с гравитационным влиянием Луны оно позволяет сконцентрировать поток заряда с наименьшими потерями. Доказано, что в полнолуние отмечается рост числа аварий, несчастных случаев и самоубийств; возможно, это связано с воздействием вышеупомянутых сочетанных факторов на дипольные молекулы воды, которые ориентируются в живых клетках — и везде, где бы ни находились — определенным образом.

Само слово ходеш (месяц) происходит от прилагательного хадаш (новый) или глагола леитхадеш (обновляться). Это примечательно.

бет.Отсутствие обряда. Ритуалы отпевания и похорон относятся к важнейшим. Исполненные надлежащим образом, они не только психологически помогают родным усопшего принять его кончину и перенести стресс, убедившись в реальности смерти (сомневающиеся никогда от этого стресса не избавятся), но и открывают умершему вход в противоположный мир. Умерший и преданный земле по правилам является упокоенным мертвецом, вполне перешедшим за грань нашего мира. Не случайно у христиан существует молитва о ниспослании „христианской кончины“, то есть смерти „по правилам“, с исполнением ритуалов. Поэтому для инкарнации наиболее пригодны умершие неестественной или внезапной смертью, а особенно лишенные обряда.

гимел.Стойкая память родных. Близкие удерживают в памяти слепок энергопотенциала, матрицу инкарнации, волновой образ…»

Герц задумался над недописанной строкой.

Почему призраки чаще всего являются родственникам? Почему их приход означает несчастье или близкую смерть? А может, они предчувствуют отток потенциала перед смертью и хотят подкрепиться? Аник убивал людей — это неспроста, ни один нормальный человек не делает этого. Девятнадцать только доказанных убийств… Он уже тогда нуждался в чужом потенциале — сколько и когда он потерял? в детстве? в юности? Как возник такой сильный пробой? во время войны? некая травма, потрясение; произошла утечка, и Аник стал восполнять потери… «Чужую жизнь готовы заесть…» А Клейн?

«Он тебя от жизни отгородил!» — говорила Стина. Она донор, подательница жизни. Люди избирают профессию, исходя из внутренних неосознанных импульсов. Она выбрала акушерство. Разумеется, она возненавидела Клейна — он жил за счет других. Значит, Клейн тоже подпитывался от живых? может быть, я не проверял… он был свободен, таскался, где хотел. А Аника мы чуть не сгноили в подвале.

Постой, постой, а куда стремился Клейн? Домой! Он до сих пор смотрит все русские фильмы, ходит в Общество любителей русского языка. Ностальгия? только ли?

Аник рвался к морю, он нам кричал об этом три месяца, а мы были как глухие. К морю и солнцу. Туда, где родился и вырос, к могучим силовым полям земли и моря, образованным рельефом и геологическим строением местности, имеющим уникальную конфигурацию.

Ну конечно же! Там он и зарядился!

Решение загадки принесло радость. Страх рассеялся; Герц даже невольно улыбнулся. Так. Последнее усилие, и мысли стали ложиться строчками на бумагу: