Андрей Попов - Солнечное затмение

Вдруг сверху начало резко светлеть. Жерас, начитавшись еретической книги, уже грешным делом подумал, что... Нет, это был простой факел. И рядом, морщинистое лицо старика Гийома.

-- Мракобес, время проживания в нашей гостинице для тебя закончено. Дальнейшее голодание может сделать твое тело бесчувственным к настоящим мучениям. Так что вылазь. И готовься к кошмарам казни!

Звякнула железная решетка, вниз спустились два здоровяка и сняли с Жераса цепи. Его выволокли на поверхность едва способного передвигать собственными ногами. Он был так слаб, что опьянел от одного свежего воздуха. Железные оковы оставили на запястьях рук и ног растертые в кровь следы. Первое, что Жерас сделал, научившись стоять на двух ногах, это просто улыбнулся. В домах солнцепоклонников горел свет. Даже издали можно было догадаться, что это деревня принадлежит людям лученосной веры. Ибо кроме них никто не прорубает в стенах бессмысленных отверстий (окон). Только они утверждают, что так поступали древние, и только они надеются, что когда солнце вернется, в их домах сразу станет светло.

Отец Гийом приблизил к нему свое лицо, исписанное глубокими рунами старческих морщин. В этом облике странно сочеталось безобразие и неземная одухотворенность.

-- Видишь тот столб? -- спросил Гийом. -- Это вторая ступень твоего восхождения к погибели. Сейчас ты будешь отдавать нам свои долги. Тебя привяжут к нему раздетого донага, и каждый житель нашей деревни может подойти и бить тебя плетью столько, сколько посчитает нужным.

Старик неотрывно смотрел в глаза принцу, надеясь одними словами вселить в него ужас. Вокруг стали собираться одетые в крестьянские сермяги мужчины со своими спутницами жизни и детьми. Маленькие ребятишки испуганно хватались за материнские юбки, словно они всей деревней отловили настоящего демона или загнали в ловушку огромного медитавра. Жерас чувствовал жжение множества ненавистных взглядов. И тут его пробило насквозь. Он вдруг заплакал. Упал на колени и громко закричал:

-- Я сделал вам столько зла, что его невозможно искупить даже бесчисленными ударами плеток! Таких извергов как я еще не рождалось на земле! Мне нет и не может быть прощения! Смерть! Только смерть и мучения! Больше меня ничто сейчас не успокоит!

Разведенный неподалеку большой костер стал шипеть и пускать фейерверк беснующихся искр. Его огромное пламя разделилось вдруг надвое -- словно две огненные руки дружески объяли холодную темноту и вновь сомкнулись воедино. А далее произошло нечто еще более странное. Жерас обнял ноги старика и зарыдал словно ребенок. Два широкоплечих бугая, охраняющие своего вождя, с недоумением посмотрели друг на друга.

-- Встань, мракобес! Никакие твои выходки не спасут тебя от праведного воздаяния! -- отец Гийом брезгливо одернул ноги.

-- Конечно, конечно... -- Жерас поднялся. Он был так слаб, что в глазах постоянно покалывали невидимые иголочки. А повсеместный мрак черной вселенной казался еще более густым и безжизненным. -- Конечно...

-- Иди к столбу!

Тут лицо принца засветилось настоящим торжеством. Он шел к своему позору с большей радостью, чем иные садятся на королевский трон. Почти что побежал. Изнывающая от отчаяния душа возбудила в нем нездоровую жажду телесных страданий.

-- Вяжите крепче! -- попросил он деревенских мужиков.

Один из них окатил его тяжелым взглядом с головы до ног -- этак небрежно, словно вылил ведро с помоями, и ответил:

-- Да уж свяжем, не беспокойтесь, ваше величество! Обслужим не как принца, а как настоящего короля! -- и с этими словами что есть мочи затянул узел на ногах.

Жерас оказался в леденящем пространстве между небом и землей. Голова его не чувствовала тяжесть неба, а ноги не касались земли. Он ощущал только колючий столб, заостренными сучьями впивающийся в тело, да цепкую хватку веревочных узлов. Еще мгновение, и он почувствовал первый удар по спине...

Бечевка оставляла свою роспись в виде красных скрещенных между собой полос. Кожа под ней лопалась и кровоточила. Она чем-то напоминала жгучий удар молнии, от которого воет небо и сотрясается земля. Но Жерас кричал только одно:

-- Еще! Еще! Не жалейте сил!

Мужик, бьющий его, бросил на землю плеть и сплюнул.

-- Да ну его ко всем чертям! Так даже неинтересно!

-- Хотите услышать мои стоны? Хорошо, я буду стонать. Только бейте!

Отец Гийом грозно крикнул:

-- Бейте, я приказываю! Я знаю этих хитрых Ольвингов! Он притворяется, чтобы вызвать у нас чувство жалости! Бейте!

Плеть вновь ожила, переходя из рук в руки. Одни били вполсилы, другие со всей откровенностью. Каждый отходя, пожимал плечами: " чего это с ним?". Спина Жераса вся была в крови. Он уже не в силах был кричать, шептал или бредил, -- но бредил одним и тем же словом: " бейте!".

Отец Гийом подозвал к себе одного мальчика и что-то шепнул ему на ухо. Тот кивнул и убежал. Потом старик поднял вверх свою сморщенную ладонь и сказал:

-- Делаем небольшую передышку, чтобы не умер раньше времени... Эх, жаль ничего этого не видит старший Ольвинг! Как бы хотелось отомстить обоим одновременно!

Жерас уже не чувствовал онемевших рук и ног. Ему казалось, что вместо воздуха он вдыхает едкую гарь. Да так оно почти и было: переменился ветер, и дым от костра теперь обвивал его лицо. Может, хотел просто приласкать? От этих ласк Жерас начал кашлять и задыхаться. Перед его глазами вдруг исчезли все дома с символикой солнечного круга на крышах. Зато появилось бесчисленное множество костров. Свет от них был столь сильным, что озарял небо, с которого вместо дождя капала чья-то кровь. Жерас сидел на белом коне с позолоченной уздечкой. Рядом с ним находился его отец, король Эдвур. Они оба смотрели, как на кострах умирают люди. Где-то позади из мрака доносился гневный голос инквизитора Жоэрса: " к еретикам не должно быть никакого сострадания! никакого! жалеть их -- значит, совершать грех столь же тяжкий, как их ересь!". Жерас долго и бесстрастно смотрел на людей, которые корчились в агонии и кричали с пеной на губах, молили о пощаде и, отчаявшись, начинали проклинать короля. Их были сотни. И их вопли гармонично сплетались между собой в целую арию. Жерас слушал и слушал... Он не испытывал ни удовольствия, ни жалости, ни разочарования. От мучеников он ждал одного-единственного возгласа состоящего из единственного слова. И слово это словно тайный ключ -- лишь оно одно могло пробудить в его душе дремлющие чувства. Иногда он поглядывал на каменное лицо отца, зная, что он ждет того же. Лишь единое слово...

Вдруг один из объятых пламенем людей громко крикнул: " отрекаюсь! отрекаюсь!! отрекаюсь!!!".

Вот это слово... Король Эдвур удовлетворенно кивнул и пришпорил лошадь...