Андрей Попов - Солнечное затмение

За все время поездки герцог задал Ольге единственный вопрос:

-- Как поживает царь Василий?

-- Спасибо, он чувствует себя хорошо.

Все остальное время молча слушали монотонный стук колес. До тех самых пор, пока кучер громко не крикнул:

-- Приехали, сьир герцог!

Альтинор так расслабился от легкой дорожной тряски, что подняться с места для него было настоящим подвигом.

-- Подожди меня здесь, дочь моя, я сейчас.

Жилище, к которому прибыл кабриолет, если и можно было обозвать жилищем, то с большими кавычками. Полусгнившее деревянное строение чуть ли ни на половину ушло под землю. Крыша сильно прогнулась и во многих местах была неряшливо залатана листами ржавого железа. Около двери на единственном гвозде болтался почтовый ящик, в котором вместо корреспонденции давно уже поселились большие черные тараканы. Стоял невыносимый смрад, словно нечистый дух, охраняющий это странное место от воров. Впрочем, какие могут быть воры? В эту дыру и домашняя скотина постеснялась бы сунуть свою морду. И тем не менее...

Тем не менее Альтинору частенько приходилось не только заходить внутрь, но и подолгу общаться с тамошней обитательницей -- старой колдуньей Нидой. Так ее звали в округе. Нида являлась незаменимой союзницей почти во всех его темных делишках. В своем старческом уме она хранила такие тайны, что даже королевские филеры могли бы позавидовать количеству политического компромата, причем -- почти на всех высокопоставленных лиц королевства. Голова старухи стоила очень-очень дорого. Альтинор прекрасно знал это и держал ее у себя на привязи. Ни одна серьезная махинация старшего советника не обходилась без ее косвенного участия. Кстати, это именно она приготовила ему эликсир мира и эмульсию вражды во время подписания незабвенного историей "мирного договора".

Герцог поморщился от неприятного запаха и решительно постучал в дверь. Ленивые шаркающие по полу шаги были чуть слышны.

-- Кому чего от меня опять надо?! -- противный и скрипучий голос так не походил на человеческий, что казалось, это проскрипела гнилая дверь. Или тот самый нечистый дух, от которого исходит такое зловоние.

Альтинор не ответил. Он знал, что сейчас Нида обязательно глянет в свое маленькое отверстие, потом воскликнет: " а, сьир герцог, это вы!".

-- А, сьир герцог, это вы! Проходите! -- дверь издала негостеприимный скрежет. Верхний ее шарнир постоянно отходил от косяка, и старуха с таким же постоянством приколачивало его назад огромным чугунным молотком. -- Давненько вы не навещали свою тайную любовницу. Давненько...

Нида была страшна как Ужас во плоти. Сморщенная, покрытая какой-то коростой кожа, горб на спине, растрепанная пакля вместо волос, ее правый глаз сильно косил, а на лице росло штук пять или шесть огромных бородавок, из которых торчали длинные черные волоски. Некоторые в округе шутили, что старуха не умирала только потому, что когда к ней приходила смерть с косой в руках, то сама грохалась в обморок и сдыхала на собственной косе. При всем том Нида упорно уверяла всех, что она у Альтинора числится в "любовницах".

В ее смрадной хижине как всегда кипели котлы с каким-то странным варевом, всюду ползали истинные хозяева жилища -- тараканы. Здесь они чувствовали себя столь вольготно, что без застенчивости лазали по столу, подбирая крохи оставшейся еды. Еще и недовольно шевелили усами, если еда им казалась несколько протухшей. Странно, старший советник ни в каком другом месте не видал таких больших и таких непримиримо черных тараканов.

-- Ну что, старая дура... Опять варишь свои колдовские зелья? -- он заглянул в один из котлов и откровенно поморщился.

-- Что вы, сьир! Ваша верная любовница готовит себе еду. А если когда и сообразит какое зелье, так это все научно обосновано...

-- Че-во?! -- Альтинор вскинул брови. -- Откуда в твоих куриных мозгах слова-то такие взялись? Вот возьму тебя, ведьма, и сдам когда-нибудь королю. Знаешь, как раньше поступали с ведьмами?

Нида хихикнула.

-- Вы ж без меня жить не сможете! -- в ее ротовой полости, откуда вечно несло помоями, помимо изжеванных десен осталось всего два желтых зуба.

Вообще, со старухой было тяжело общаться. И знатным сюзеренам -- в особенности. При разговоре из ее рта постоянно брызгала слюна. Далеко, причем, брызгала. Нида, не взирая на титул гостя, без всякого смущения громко пускала газы из-под своей серой нестиранной эпохами юбки. После каждой такой выходки, Альтинор зажимал нос и недовольно ворчал:

-- Фу, свинья...

Его "тайная любовь" неустанно вертела перед ним своей костлявой провонявшейся задницей, доводя до греховных помыслов. А искушение было велико. Порой жгло и палило душу. Так страстно хотелось засадить ей хорошего пинка под зад, чтобы своей мордой она окунулась в один из своих кипящих чанов...

-- Короче, старая дура, у меня к тебе очередное дело... Дело, которое стоит денег.

Нида повернула к нему свое безобразное лицо и оскалилась самодовольной улыбкой.

-- Я вас внимательно слушаю, -- ее ужасный голос походил на звук охрипшей и расстроенной скрипки. -- Кого надо -- отравлю. Кого надо -- исцелю. Могу навести порчу и вселить дикую страсть. Чаво нада-та? Травануть, что ль? Запросто, сьир герцог!

-- Думай, что говоришь, старая бестия! Скажи: ты хорошо умеешь накладывать грим?

Нида поскребла грязным ногтем себе за ухом.

-- Вон оно что... На вас грим накладывать?

-- Дура, помолчи и послушай. Сейчас приведу к тебе девушку. Гляди, будь с ней поласковей! Твоя задача: нужно сделать из нее...

-- Кого?

-- Такую же старую ведьму как ты. Плачу сто евралей, но работу должна сделать на совесть!

Старший советник некоторое время смотрел прямо ей в лицо. В нем, как в кривом зеркале, отражались все ужасы человеческого бытия. Нида всегда взирала на собеседника только левым глазом. При этом косой правый глядел совершенно в другую сторону, словно чего-то подглядывал. Длинные черные волоски, торчащие из огромных бородавок, походили на тараканьи усы. Было страшное предчувствие, что бородавки вдруг раскроются, и из-под кожи колдуньи выползут эти твари, побегут по лицу и присоединяться к армии своих собратьев, хозяйничающей в этом жилище.

"Тьфу, уродина!". Альтинор не выдержал и отвернулся.

-- Договорились или не... А! Ч-черт! -- герцог брезгливо одернул штанину, по которой уже карабкалась пара совсем охамевших тараканов.

-- Ведите ее ко мне, -- распорядилась колдунья.

Как только Ольга вошла в жилище, краска на ее лице быстро померкла, и в глазах появился легкий испуг. Она с опаской посмотрела на кипящие котлы, чуть не вскрикнула при виде больших черных насекомых и уж совсем сникла, когда к ней подошла старая страхолюдина.

-- Не переживай, детка. Я тебя разрисую так, что родное зеркало не признает. Ты сама от себя отречешься, лишь только глянешь в него... Не бойся, это совсем не больно.