Андрей Попов - Солнечное затмение

Разведчики тьмы первыми погасили свои факела. Возле врат стоял лагерь пограничников, и всегда было изобилие света. Даже окружающий лес просматривался на полльены вглубь. Костлявые деревья со вздернутыми к небу ветками словно ждали оттуда, сверху, какой-то милости для себя. Скорее они жаждали и просили дождя. Это не проблема. Рано или поздно у небожителей вновь прохудится дно какого-нибудь моря.

Сами Врата были высотой в три человеческих роста. Распахнутые настежь они напоминали собою взмах двух гигантских крыльев. Сделаны они были из благородной негниющей древесины, а от огромного количества инкрустированных в нее разноцветных камней происходило мерцание в глазах. Справа по курсу проплыл стенд с пафосной надписью: "О ПУТНИК! ТЫ НАХОДИШЬСЯ НА ГРАНИЦЕ ДВУХ МИРОВ. ТРЕПЕЩИ И ВОЗДЫХАЙ, ИБО МЕСТО СИЕ СВЯТО".

Лаудвиг пожал плечами. "Можно было придумать что-нибудь поостроумней". Принц с некой долей стыда признался князю, что видит Врата впервые в жизни. Раньше его дороги редко выходили за пределы Нанта. Зато внутри его пределов -- пьяно исколесили все мыслимые направления. Франзарские пограничники вытянулись по струнке, едва узнали среди прибывших сына короля Эдвура. С их лагеря донеслось несколько громких приветствий, и на каждое из них Лаудвиг отвечал снисходительным кивком. Он вдруг понял, что на протяжении всего пути это единственное место, где он может чувствовать себя в полной безопасности. Данная мысль, успокаивая рассудок, привнесла в его душу частицу теплоты. Словно трепещущий огонь факела проник извне и ласково лизнул его дух.

-- Скажите, князь, кому из ваших предков взбрело в голову построить Москву в такой дали от Нанта? Строили бы где-нибудь поближе. Может, уже и доехали бы...

Мельник нашел для себя что-то веселое в этих словах. Он потрепал за гриву лошадь и произнес:

-- В летописи сказано, что первым царем в Москве был Иаван Злонравный. Сколько вечностей назад это было... Наверное, в его времена она и была построена. В Священном Манускрипте истории рауссов не уделяется должного внимания, а апокрифы противоречивы и во многом сомнительны.

Когда их лошади пересекали Врата, Лаудвиг напрягся. По его неискушенному мнению, должно было произойти что-то особенное. И он был приятно удивлен, когда не произошло ничего абсолютно. Он дышал тем же самым воздухом, ощущал те же самые сжатые ладонями поводья, даже сердце продолжало биться с той же частотой.

-- Даже не верится! -- патетично воскликнул принц. -- Я уже за пределами Франзарии! Ну надо же, а!

Мельник удивился, что он радуется как ребенок, которому показали некую невидаль. Сам же князь лишь небрежно пожал плечами. Для него пересекать Врата -- дело столь обыденное, что даже и пожимать плечами по этому поводу не стоило.

К ним навстречу вышло несколько бевальских пограничников. На их лицах лежала какая-то мрачная тень, и она не являлась физической тенью вселенского сумрака. Старший из них прохладно кивнул и вымолвил традиционное приветствие:

-- Добрые путники! Мы рады видеть вас в Бевальгии, но обязаны знать кто вы такие и цель вашего приезда. А так же обязаны взять с вас небольшую пошлину.

Лаудвиг, не мудрствуя лукаво, выложил все, что знал.

-- Я сын короля Ольвинга, наследник престола. -- Слова произвели ожидаемый эффект, пограничники изумленно переглянулись. -- А это мой эскорт и мои сопровождающие. Мы едем транзитом через ваш мираж, и направляемся в царство Рауссов, сжигать вон ту, -- он небрежно ткнул пальцем в телегу с клеткой, -- симпатичную ведьму. Чтоб ей сдохнуть!

Ни у одного из бевальских пограничников не возникло и толики сомнений в справедливости услышанных слов. Лаудвиг от природы походил на принца: высокий, широкоплечий, с гордой царственной осанкой, к тому же -- очень красивый лицом. Его мягкие, чувственные черты гармонировали с вьющимися светлыми волосами. Челка была небрежно закручена вверх, создавая впечатление, будто ему в лицо постоянно дует ветер. А сапфировый взгляд его голубых глаз обладал тайной магией, особенно губительной для женщин.

-- О, сьир! Примите наши поклоны! Как поживает ваш отец Эдвур и два ваших брата?

-- Отец слишком занят королевскими делами... Мой младший брат Пьер здравствует, -- Лаудвиг с силой сжал кулаками поводья, -- и успешно молится за весь мир. Что же касается старшего, Жераса... Увы, он умер. -- Поводья были вновь разжаты. -- У него часто побаливало сердце.

Старший из пограничников сочувственно кивнул головой.

-- Принц, мы обязаны вас предупредить. Мы не советуем держать путь именно через наш мираж.

-- Это еще почему?

-- Обратите хотя бы внимание на нашу одежду.

Лаудвиг только сейчас заметил... Нет, впрочем, это заметил он сразу: только сейчас его насторожило то, что одеяние у бевальских пограничников уж слишком мрачно. Какая-то грубая ткань и одни серые тона.

-- В нашем мираже траур. Так как пришла беда... В одной из провинций Брасселя вспыхнула эпидемия параксидной чумы. И теперь чума распространилась по всему миражу, захватив даже часть Тевтонии. Десятки тысяч людей уже скосила эта неумолимая смерть. Мы чем-то очень сильно прогневали Непознаваемого. Предвечная Тьма! Из моей семьи остался я один...

Лаудвиг медленно повернул голову назад. Там с каменным выражением лица застыл князь Мельник, а чуть дальше -- равнодушный и всегда равнозначно принимающий беды и радости лейтенант Минесс. Лейтенант слегка обнажил лезвие своего меча и тотчас вернул его в ножны. Глупейший жесть. Меч против параксидной чумы все равно, что сухая палка против лесного пожара.

-- Что делать будем? Пойдем другой дорогой? Через Тевтонию?

Мельник отрицательно покачал головой.

-- Нам придется делать слишком большой крюк.

-- Вы предлагаете сунуться в самое логово нечисти? Когда у нас во Франзарии была эта чума, отец приказывал убивать всех, в ком хотя бы подозревали носителей инфекции. С зараженными областями запрещались любые общения. А перебежчиков оттуда сжигали, даже не спросив их мнения, как они относятся к смертной казни! Я тогда еще совсем ребенком был. Гувернантка нас пугала этой чумой как самым страшенным наказанием. Короче, хреновая эта шутка, князь... Даже дрожь по коже идет.

Минесс слегка пришпорил лошадь и поравнялся с принцем.

-- Сьир, я лично был свидетелем того, о чем вы говорите. Мои бабка с дедом оба погибли от чумы. Скажу честно, эдикты вашего отца были очень жестоки. Многих людей казнили по ошибке. Но я ни в коем случае не осуждаю деяния моего короля, ибо позже я понял, что именно эти жесткие меры помогли погасить пандемию, и жертвами невинных спасли жизни тысячам верных пасынков темноты. Я очень хорошо знаю эту болезнь и как с ней бороться. Думаю, мы сможем прорваться. Главное держаться вдали от людей. Временами придется сворачивать с дороги и передвигаться по лесу. Положитесь на меня, сьир.