Сергей Подгорных - Бог Галактики

Рядом в кресле первого пилота сидит человек. Мне кажется, что я его знаю, настолько знакомо мне его лицо и в то же время я никак не могу вспомнить, как его зовут. Я тщетно пытаюсь это сделать и тут наконец понимаю, что рядом сижу я сам. Точнее, мой двойник. Но двойник при всей своей внешней схожести все же сильно отличается от меня. Мне кажется, он намного меня лучше. Черты его лица носят неуловимый оттенок доброты. Кажется, от всего его тела исходит незримое сияние любви. И тут я догадываюсь: передо мной сидит он – бог Галактики.

Бог, прочитав мои мысли, приветливо улыбается и говорит:

– Верно, Леон. Ты не ошибся. Я – бог Галактики. Неотрывная часть единого бога-творца. Его наместник в этом уголке Вселенной. И пусть тебя не смущает моя внешность. Бог, ведь он не извне, он внутри людей. И очень похож на них. Или люди на него. Это как смотреть. Нисколько не удивившись заявлению незнакомца, я улыбаюсь в ответ.

– Сильны же все-таки стереотипы у людей, – говорю я. – Я, как и всякий человек, представлял вас седовласым старцем с длинной белой бородой и сияющим нимбом над головой. Ну и с волшебным посохом в руках. Посохом, при помощи которого бог управляет созданной им же Вселенной.

– Вселенная и есть бог. А для того чтобы управлять собой, не нужен никакой посох.

– Да, это верно. Но все же видеть свое изображение в образе божества немного непривычно. Все-таки бог – это бог. А человек – это человек.

– Все в нашем переменчивом мире течет, все изменяется. Когда-то очень давно не в этой галактике, даже не в этой Вселенной и я был обыкновенным человеком. Таким же, как ты, таким же, как все. Тогда все было другое. Свойства материи, свойства времени. Даже законы физики, и те были другие. Строение вещества базировалось совсем на других принципах, нежели сейчас. А вот человек, люди, их эмоции были точно такими же. Природа человека меняется гораздо медленнее, чем законы природы. Я был обыкновенным человеком, жил, как все, пока в один прекрасный момент не превратился в бога. В бога Галактики. В часть единого бога-отца.

– Был ли у вас выбор? – задаю я вопрос. – Или это неумолимый рок – предначертание стать богом?

– Выбор есть всегда. Бог так и создал Вселенную, создал людей, чтобы всегда имелась возможность выбирать. Между правдой и ложью, жизнью и смертью, добром и злом. Я свой выбор сделал и не жалею об этом. Теперь выбор за тобой, Леон.

– Выбор чего? – Мне непонятна последняя фраза бога Галактики.

– Именно тебя я выбрал в качестве своего преемника. Я считаю, что ты вполне справишься с этой участью.

– Меня??? – Я так удивлен, что на мгновение теряю дар речи.

– А почему нет? – настал черед удивляться бога Галактики. – Не боги горшки обжигают, и не из богов появляются боги. Боги появляются из людей.

– Да… Но я? Почему я? Что, во всей Галактике не нашлось более достойных?

– Я думаю, очень многие считают, что достойны нести этот крест. Но вот ведь незадача, они-то как раз и не справятся с ролью бога. Тот, кто уверен, что может стать богом, никогда им не. станет. Самый лучший правитель – тот, который тяготится властью. Для которого власть – обуза. А вовсе не тот, который спит и видит себя властелином народов, который один-единственный знает, как должны жить люди. Так что тот, кто считает, что достоин стать богом, как раз недостоин этой миссии. В данном случае критерии отбора другие. В первую очередь это любовь к Вселенной, любовь к жизни во всех ее проявлениях. А также чистая душа.

– Чистая душа? – Я не перестаю удивляться. – Это у менято чистая душа? У меня, профессионального солдата, на чьем счету не одна жизнь? Мне за свою недолгую жизнь приходилось не раз убивать.

– А ты думаешь, я никого и никогда не убил – Лицо бога вмиг стало серьезным. – Видя, как неразумно ведут себя люди, я уничтожал целые народы, целые планеты. Но делал ли я это ради того, чтобы покарать непокорных? Для того, чтобы наказать виновных? Ради жажды власти? Нет! Никогда! Уничтожая цивилизацию, погрязшую в грехе, я тотчас вновь зарождал жизнь в надежде, что, получив вновь шанс, люди станут лучше. Что любовь проснется в их сердцах. Иногда это происходило, и тогда я был на вершине блаженства, иногда же люди вновь окунались в пучину греха. И тогда все повторялось.

– Да, но вы бог. Я же простой человек. Что-позволено Цезарю, не позволено рабу.

– Убивать не позволено никому! Ни богу, ни человеку! Но совершаешь ли ты убийство, когда защищаешь свою жизнь? Жизнь близких, родных, просто незнакомых людей? И убиваю ли я людей, когда, заботясь о бессмертной душе, прекращаю их жизненный путь? Люди сами себя убивают. Своими нечестивыми мыслями, бесчестными поступками. Человек, который поднял на другого оружие, сам приговорил себя.

Я задумываюсь над словами бога Галактики:

В этот момент я слышу за спиной женский голос. Мне кажется, что это голос Майи, и я резко оборачиваюсь. Теперь я стою на земле. Вокруг темный лес. Вдалеке мелькает женская фигура, и я кидаюсь вслед за ней.

Бежать тяжело. Ветви деревьев больно хлещут по лицу. Я утопаю в снегу, но все равно упорно стремлюсь за неуловимой женской фигурой. Я задыхаюсь. Каждый новый шаг дается мне все с большим трудом. Я почти без сил, но не сдаюсь. Наконец, сделав последнее усилие, догоняю женщину. Схватив за плечи, разворачиваю и вижу, что это не Майя. Это вообще ни одна из женщин, которых я когда-либо знал. Ее лицо мне незнакомо, и все же я точно знаю, кто передо мной. Это сама Смерть. Она улыбается, и у меня мурашки пробегают по телу, потом она говорит: "Леон, тебе пора. Пошли со мной". Я в ужасе отшатываюсь и тут же просыпаюсь.

– Леонид, Леонид, что с вами? – слышу я встревоженный голос Софьи и открываю глаза.

Я проснулся на мягком диване в небольшой уютной комнате, укутанный теплым пледом. Моя одежда висит рядом на стуле. Надо мной озабоченно склонилась Софья. Весь ее вид говорит о том, что она очень напугана.

"Сон. Это был лишь сон", – подумал я и облегченно улыбнулся.

Увидев меня улыбающимся, Софья успокоилась.

– Ну и странный же сон мне приснился, – потянувшись, словно удав агра, извиняющимся тоном сказал я.

– Да-а, перепугали вы меня. Так кричали, словно самой смерти смотрели в глаза, – сказала она.

– В некотором роде так оно и было, – ответил я и, вспомнив события вчерашнего Дня, осторожно ощупал обожженную ногу.

Ожог на ноге почти зажил и уже не причинял такой невыносимой боли. Лишь немного зудела заживающая кожа. Как ни странно, я никак не мог вспомнить, когда я успел вчера раздеться и доползти до этого дивана. Последнее, что я помнил, – это как свалился без сил у ног Софьи. Получается, что раздевался я вчера не без посторонней помощи.

Заметив мое смущение, Софья пояснила: