Александр Байбак - Егерь. Последний билет в рай

— Вот это меня и пугает, — хмыкнула девушка. — Боюсь, после полноценного контакта с человечеством жизнь афалин очень сильно изменится. И не факт, что в лучшую сторону.

— Все равно этого не избежать, — нелетная погода настроила меня на философский лад, соответственно, тянуло порассуждать о высоком. — Рано или поздно, но это произошло бы. Даже если мы сейчас прекратим все работы по проекту, боюсь, ничего не изменится. Так даже лучше — по крайней мере, информация не просочится в СМИ, и работать с афалинами будут только специалисты.

— Быстро же ты свое мнение переменил! — попеняла Галя. — Не ты ли собирался устроить шумиху вокруг открытия? И ради чего — ради славы!

— Вовсе нет, — отперся я, — слава — это побочный эффект. Если ты забыла, я о нашей безопасности пекся.

— Ну и спекся в конце концов! — фыркнула девушка. — Ладно, пойду собираться.

— Куда?

— Да на Флоранс же! Ты чем меня слушал, а, Денисов?!

— А что, по видеосвязи не судьба доложиться? Ты погоду видела?

— Клаус сказал, это несущественно.

Ну и как спорить? Прав пилот — катеру-атмосфернику с мощной силовой установкой на любую бурю плевать с высокой колокольни. Это в море я бы Галю не выпустил ни при каких обстоятельствах, а так почему бы и нет? Вернее, на каком основании «не пущать»?

— Думаешь, успеете до конца рабочего дня?

— Ты же прекрасно знаешь, что он у нас частенько не нормирован, — Галя остановилась у двери с табличкой «мл. научн. сотр. Рыжик Г.Ю.» и привычно приложила инфор к замку. Створка бесшумно уехала в стену. — Короче, Денисов! Иди и не нуди! Я лечу не одна. Со мной Вера и два Охотника. Ну и Клаус, естественно. Обратно сегодня можешь не ждать, разрешаю позвонить часа через два. Все, свободен!

Система тау Кита, планета Нереида, 21 января 2538 года, вечер

Несмотря на решительный Галин настрой, проводить ее мы все-таки напросились, но много времени это не заняло. Потеряв из вида практически мгновенно скрывшийся в пелене дождя катер, я некоторое время потоптался в нерешительности под козырьком диспетчерской и нехотя направился к жилому блоку. Лить, кажется, стало чуть слабее, однако на видимости это никак не сказалось, если учесть набежавшие сумерки. Если бы не ноктовизор, по дороге ноги бы переломал однозначно. Петрович с головой укрылся в рюкзаке, так что от него тоже особой помощи не было, разве что кот то и дело мысленно меня подгонял — шум дождя и завывания ветра делали любую попытку голосового общения бесполезной.

Продравшись наконец через входной шлюз, я с облегчением сбросил «дэйпак» и принялся прямо в узком коридорчике сдирать с себя снаряжение. Напарник, скотина неблагодарная, сразу же умчался в хозблок и увлеченно захрустел сухим кормом. Мне же такая благодать пока что не грозила — дождавшись, когда броня немного обсохнет, я собрал ее в кучу, оставив сапоги у двери, и побрел в спальню. Кое-как запихнув пожитки в шкаф, я как был рухнул на кровать, даже не потрудившись стянуть термокомбез. Закинув руки за голову, несколько минут бездумно изучал потолок, но, как не трудно догадаться, ничего толкового так и не высмотрел. Неясная тревога не давала бездельничать, хотелось немедленно куда-то бежать и чего-то делать. В конце концов, я со вздохом признался сам себе, что моя старательно лелеемая паранойя за последние полгода заметно усилилась, сдобренная изрядной долей ревности. Ведь реально мне было бы куда спокойнее, если бы я с Галей полетел! А, мля! Напиться, что ли? И погода соответствующая, не просто шепчет, а прямо-таки вопит благим матом: ужрись, когда еще такой случай выпадет!

Слегка задобрив взбунтовавшуюся совесть приятными мыслями о хранящейся в шкафчике бутылке белого вина, я решительно спрыгнул с постели и прошлепал босыми ногами в хозблок. Добивший ненавистный корм Петрович блаженствовал на крохотной столешнице у самой мойки, подставив округлившийся бок под лампу. Понятное дело, люминесцентная панель тепла не давала, но коту просто было приятно думать, что он нежится на солнышке. Мельком глянув в подслеповатое окошко, я убедился, что окончательно стемнело, но, судя по звукам, шторм и не думал стихать. Насколько мне известно, в наших широтах длительная непогода гостья редкая, обычно штормит несколько часов, максимум сутки. Однако случаются и неприятные исключения — ненастье может затянуться и на два-три дня. О таком думать не хотелось, и я залез в холодильник, решив убить время готовкой.

Петрович встрепенулся, почуяв рыбу, и успел спрыгнуть со стола раньше, чем я осуществил собственное намерение смахнуть рыжего нахала на пол принудительно. Там он принял стандартную позу «глазастый обаяшка» и застыл, не сводя с меня пронзительного взгляда. Старательно игнорируя гипнотические зеленые глазища, я принялся за работу, однако не успел разделать и первую тушку, как запищал инфор. Едва не выронив нож, я торопливо нажал сенсор приема и разочарованно выдохнул — это была всего лишь эсэмэска, три слова: «все нормально, прибыли». Собственно, спасибо и на этом…

Кухонные хлопоты позволили скоротать еще с полчаса, из которых собственно жарка похожей на миниатюрного тунца местной рыбы заняла не более десяти минут. Сервировав холостяцкий столик на полторы персоны — Петрович лопать свою порцию на полу отказался и взгромоздился на Галину табуретку — я достал заветную бутылку, за неимением штопора сбил горлышко и наполнил вином кружку. Опять-таки, за неимением нормального бокала.

— Ну что, Денисов, будь здоров! — чокнувшись с собственным отражением в оконном пластике, я, смакуя, пригубил благородный напиток. — Извини, Петрович, настойки валерианы нет. Ты сегодня трезвенник-язвенник.

Кот в ответ ощерился и вгрызся в порядочный кусок «тунца», который я положил ему на пластиковую тарелку — отсутствие в доме лица прекрасного пола еще не повод уподобляться свиньям. Хотя еще какой повод, правда, не столь быстро. Вот через недельку самое то будет, но я надеюсь, что Галя вернется гораздо раньше…

Черт, ну вот опять! Усилием воли прогнав образ любимой, я принялся за свою порцию, почти не ощущая вкуса. Петрович же, смолотив здоровенный шмат «тунца» буквально за пару минут, посчитал своим долгом забраться ко мне на колени и врубить урчальник. Так мы и сидели: я накачивался вином, а кот старательно ловил пастью кусочки рыбы, коими я время от времени с ним делился.

Бутылка опустела подозрительно быстро, но облегчения не принесла — я даже не захмелел толком. Вариант шлифануть вино чем-нибудь покрепче я по здравом размышлении отмел и взялся за мытье посуды, победив очередную четверть часа — растягивал процесс, как только мог. В конце концов шлифовать тарелки полотенцем мне надоело, и, убедив себя, что назначенный Галей срок подошел (не сильно погрешив против истины, между прочим), я перебрался в спальню и врубил встроенную в стену информсистему. Метровой диагонали экран послушно протаял вглубь, выставляя напоказ элементы интерфейса, но я не пожелал сидеть на шатком табурете и перебрался на кровать, вооружившись переносным терминалом. Картинка на стене поблекла, а потом и вовсе исчезла — умный комп автоматически переключил изображение на вторичный монитор, использовавшийся в данный момент. Развалившись поудобнее, я привычно пробежался пальцами по сенсорному дисплею, активируя видеозвонок, и тут же удивленно моргнул — вместо стандартного значка идущего вызова в окне отобразилась мигающая надпись «нет связи». Прекрасно осознавая идиотизм ситуации, я, тем не менее, пару раз перезагрузил программу, но результат остался прежним. Не поленившись активировать основной монитор, я в очередной раз полюбовался издевательской строчкой и попытался вызвать кого-нибудь еще. Кроме соединения по локальной сети с тем же Иванычем, других успехов не последовало. Задумчиво почесав в затылке, я извлек из-под подушки верный КПК и попытался выйти на связь через Сеть. Прямое обращение через спутник на ближайший маяк результата не принесло — собственно, и раньше этот фокус не проходил, помехи не давали, но хотя бы значок приема присутствовал. Сейчас же и на КПК в верхнем левом углу дисплея красовалась перечеркнутая антеннка.