Игорь Негатин - Лишнее Золото-2

— Джек? Каким образом?

— Да, — кивнул Демидов, — подбросил несколько идей по этим местам. У Аверьяна были некоторые задумки. Слабые, но были. А Чамберс с Настей ему весь расклад по юго-западу выложили. Что, где, сколько и почему оно там должно быть. Говорит, что Орден не обеднеет. Аверьян прикинул, что всё пучком.

— Ну раз так Настя говорит, значит знает. Новый Мир большой, не последнее отдают. Будет ещё этих полезных ископаемых. Слушай, Демидов, — я внимательно посмотрел на него и усмехнулся, — а откуда ты так хорошо Виктора знаешь?

— Извини, Нардин, — он покачал головой, — ты вроде человек и правильный, но это дела старые, и только нас двоих касаются. Мы с Виктором ещё там, в Старом свете, пересекались. А где, что и почему… Извини. Захочешь — прямо у него и спросишь. Кстати, он тебе письмо передал, — Демидов достал из кармана конверт.

— Спасибо. А у Виктора обязательно спрошу. Если вернёмся.

— Знаешь, Нардин… Закончишь с партиями бродить, приезжай к нам. Докторшу свою бери, Карима с его любовницам и приезжайте. Будем город строить. Без дураков.

— А Чамберса не зовешь?

— Уже звал. Не хочет. Он старый бродяга. Такого на одном месте сидеть не заставишь. А ты ещё молодой. Легкой жизни не обещаю, но тебе и не привыкать.

— Чем будем заниматься?

— Дело всегда найдётся.

— Мне ещё на Орден служить, как медному котелку. По контракту — не меньше трёх походов. Потом могу уйти. Посмотрим. Буду знать, куда податься, если что.

— Вот и правильно, — Демидов поднялся и хлопнул меня по плечу. — Пойдём, Нардин. Чамберс там уже поляну накрывает. За столом поговорим.

Наконец-то перебрались на другой берег. Все мокрые и грязные по уши. Грузовик-техничка умудрился заглохнуть на середине реки и мы, битых два часа провозились с этой железякой, пока смогли вытащить её на сушу. Сломали одну из лебёдок. Козин, после этого выдал такую тираду, что Карим чуть в воду не упал. От восторга. Теперь просит повторить, чтобы он мог записать слова, междометия и образы. Саша только отмахивается и говорит, что это невозможно. Такое, по его словам, рождается не по заказу, а «при наплыве чувств-с».

Все устали и перемазались, как черти. И было плевать на всю эту хищную, плавающую живность, которая скрывается в этих водах. Думаю, что от наших реплик, висевших над рекой, она и сама разбежалась.

Мокрый, полуголый Карим сидит на капоте джипа, неторопливо зашнуровывает ботинки и наблюдает как народ приходит в себя после переправы.

— Интересно, когда у Джерри день рождения?

— Не помню, — выжимая футболку ответил я, — Если это так важно, то спроси у Чамберса. Тебе зачем? Хочешь заранее подготовиться?

— Подарю ему набор для дайвинга, — Шайя зло сплюнул. — Железный тазик и мешок цемента.

— Да, Джерри, ещё тот бездельник, — подтверждает Козин. Он уже переоделся в сухую одежду и теперь вертит в руках деталь от сломанной лебёдки. Не увидев ничего утешительного, он чертыхается и скрывается в фургоне.

Эндрю ничего не говорит, но судя по его виду, — он с нами согласен. Пратт так энергично сматывает трос, будто собирается повесить Стаута и проверяет верёвку на прочность.

— Кстати, давно хотел спросить, — Пратт кивает на Шайя, — откуда у нашего правоверного мусульманина, языческий амулет на шее?

— Да так… Обычный сувенир, — отмахивается Карим и мрачнеет, — на память.

Я молчу. Тем более, что хорошо знаю историю этого «сувенира». И Карим не любит её вспоминать. У него на шее, на кожаном шнурке, висит серебряный молот Тора. Его ещё называют Мьёлльнир. Это всё, что осталось у Карима на память о… В общем, — сувенир.

— Нардин! — меня зовёт Джек и я, оставив парней на берегу, иду помогать. Чамберсу и Никоненко. Что-то они расслабились, наши ветераны. Так мы ужинать в темноту будем. Рядом с ними возится Стаут. Изображает бурную деятельность. Придурок.

Иногда мне кажется, что наш Джерри просто издевается. Он с таким энтузиазмом берётся за любую работу и так элегантно ничего не делает, что просто диву даёшься. Это касается любого дела, кроме его любимой биологии. Тут он не лентяйничает. Работает. Но если надо помочь что-то выгрузить, перетащить, принести, он включает дурочку и тянет резину. Он может так долго и занудливо расспрашивать, что надо, куда надо и сколько этого самого «надо» необходимо, что я теряю терпение. Здесь слуг нету и каждый делает свою работу. Свою собственную и ту, которая необходима для жизни всех членов экспедиции. Несколько раз я не выдерживал и обещал набить ему морду, если он не перестанет валять дурака. Стаут сразу принимает оскорблённый вид и уходит жаловаться Джеку, на неоправданную грубость «этих солдафонов». Просит оградить его персону от «незаслуженных угроз и оскорблений». Чамберс скрипит зубами. Чамберс пыхтит как паровоз. Он даже ругается, сквозь зубы, но волю чувствам не даёт. Лишь сухо предлагает Джерри быть внимательнее к людям, чтобы не валяться в фургоне со сломанными руками. В лучшем случае.

На берегу складываем гурий. Камней здесь достаточно и он получается неожиданно большим. В рост человека. Последний камень укладывает Джек и довольно стряхивает пыль с ладоней. Можно подумать, что он не гурий, а монумент воздвиг. Настя, с изрядной долей иронии в голосе, выдает что-то про «нерукотворный памятник» и Чамберс обиженно сопит.

День был тяжёлый и ночевать остаёмся прямо здесь, на берегу. Пока готовим ужин, Козин и Шайя заканчивают ремонт грузовика. Теперь можно отдыхать.

— О чём задумался, приятель? — я подхожу к Чамберсу, который устроился на берегу. Он сидит прямо на земле, рядом с большим камнем. Перед ним, на расстеленном куске брезента, лежит разобранный пистолет. Джек лениво чистит оружие и дымит трубкой.

— Да так, — он лениво отмахивается. — обо всём и ни о чём.

— Не вижу причин хандрить.

— Дело не в этом, Поль, — он откладывает деталь в сторону, вытирает руки от масла и задумчиво смотрит на реку. — Вспомнил про лощину, рядом с русским посёлком.

— Что с ней не так? Ты сам сказал, что это аномальная зона. Демидов утверждает, что в Сибири, он и не такое видел.

— Жаль, что мне не довелось там побывать. Интересно, наверное.

— Так в чём же причина задумчивости, Джек?

— Понимаешь, Поль, — он немного помолчал, выпустил клуб дыма и продолжил, — дело в том, что когда вы с Каримом ушли из лощины, мы с Демидовым сделали срез почвы. Было интересно узнать, глубину занесённого слоя. И знаешь, что мы обнаружили?

— Понятия не имею.

— Мы обнаружили, что пласт земли, занесённый из Старого света, не просто улёгся на грунт. Он заменил собой пласт Нового мира. Будто огромный ковш экскаватора прошёлся. Точнее — два ковша. Один снял пласт местной почвы, а другой принёс землю из Старого мира. Это не простое перемещение. Это обмен.