Андрей Величко - Дом на берегу океана

Мой дом имел две электросети – двести двадцать вольт и двенадцать. Первая появлялась только при запуске стоящего в прихожей генератора и шла в обе мастерские. Вторая была всегда, от нее питалось освещение на светодиодах и ноутбук. Она шла от аккумуляторов, которые подзаряжались от ветряка на мачте рядом с домом. Сейчас мачта скрипела, вибрировала, но нормально выдерживала напор ветра. Ветряк крутился как самолетный пропеллер, однако я особо не волновался – все-таки это был не первый шторм за время моего житья на острове. Пусть себе вертится, тем более что до шторма случилось несколько совсем безветренных дней, и аккумуляторы малость подсели.

Но, пожалуй, пора проведать Поля.

Проходя через кухню, я разжег примус и поставил греться уху – ведь независимо от достижений моего ученика время подходило к обеду. Хорошо бы хоть в этот раз у него получилось, а то ведь наливать полную миску за очередную запоротую заготовку будет как-то не очень педагогично. Налить же неполную не поднимется рука: больно уж он тощий.

Буря с небольшими перерывами на просто сильный ветер продолжалась три дня, за которые мы с Полем сумели-таки закончить винтовку. Она получилась легкой и довольно удобной, даже ручной поворот барабана не доставлял практически никаких неудобств. Оказалось, что затворный рычаг можно прихватывать и мизинцем, при этом указательный палец тем же движением руки легко проворачивал барабан. Я пощелкал механизмом – без особого труда получается один выстрел в секунду. Значит, винтовку можно зажимать в тиски, где из нее дистанционно будет расстрелян один барабан. Потом – осмотр, и, если он не выявит криминала, можно будет звать давно не находящую себе места от нетерпения Ханю. «Глетчер» же перейдет Полю, потому что «кастрата» парень уже более или менее освоил.

Через неделю мы с Ханей, Полем и Тимом сидели в небольшой беседке у самого обрыва, любовались закатом и пили чай. Только что закончился обильный ужин из дичи, набитой нашей охотницей из своей новой винтовки, от которой она была в совершенном восторге. Кажется, девочка даже спала в обнимку с этой железякой. Тим, конечно, завидовал, но не очень сильно, потому как его «крыс» тоже был весьма неплох, хоть и не отличался такой скорострельностью. Поль же никому не завидовал вовсе, ибо охотиться он все равно не мог. Для него «глетчер» был просто очень интересным устройством, из которого еще следовало побыстрее научиться попадать в мишень.

Солнце садилось в океан, а это довольно красивое зрелище. Возможно, именно оно настроило моих гостей на философский лад.

– Теперь у нашего народа все будет хорошо, – мечтательно начала Ханя. – Ты, Ник-ау, пришел с неба и дал племени пищу, воду и множество полезных вещей. Наверное, скоро твой зверь признает нас, как тебя, и принесет на остров счастье. Все станут здоровыми и сытыми, никто не будет болеть. У нас с Тимом родится много детей, и все они вырастут, не зная, что такое один глоток невкусной воды в день и две небольших рыбы на все племя. Они вырастут, поженятся с детьми Марика и Тиумы-оо, и родится много новых маленьких. Эти тоже будут жить долго и счастливо, а потом…

Тут Ханя начала с задумчивым видом загибать пальцы. Кажется, она хотела сосчитать, сколько же народу тогда будет жить на острове.

Мне стало немного не по себе. Ведь в отличие от девочки я уже успел все и обдумать, и просчитать.

При той технике, что я сюда натащил, остров сможет прокормить человек пятьсот, не больше. И если не случится ничего непредвиденного, к концу моей жизни численность аборигенов как раз и достигнет тех самых пяти сотен. А что потом?

А потом возможны всего три варианта, и даже не скажешь, какой из них хуже. Первый – все происходит потихоньку. Моя техника единица за единицей выходит из строя. Кончается бензин, и станки становятся просто кусками металла. Пилы, ножи и лопаты тупятся, стираются, ржавеют да и просто теряются, новых же взять негде. Пруд высыхает, пленка, на которую можно собирать росу, стареет и рвется. И, значит, остров уже не сможет прокормить пятьсот человек. Начнутся болезни, голод, и численность населения быстро поползет вниз, в конце концов остановившись на цифре ноль.

Но вряд ли все кончится именно так, потому как есть и более вероятные варианты. Например, второй – война за обладание моим наследством. Результат будет тем же самым, только наступит куда быстрее. Но даже если удастся избежать свары за ценности и ресурсы, это будет означать всего лишь вариант под номером три. На остров приплывут европейцы, которым очень понравятся оставшиеся от меня вещи. Никакого хоть сколько-нибудь серьезного сопротивления аборигены оказать не смогут, и значит, предсказать их судьбу не составит особого труда.

Поначалу это казалось нормальным – ведь, как ни крути, а я дам людям несколько десятилетий нормальной и счастливой жизни! Без меня племя вымерло бы гораздо раньше. Разве этого мало?

Но теперь я смотрел на своих молодых друзей и думал: да, очень мало. Потому что все мной перечисленное бессмысленно, если нет надежды на будущее. И как быть?

Наверное, я все-таки незаметно для себя был готов к тому решению, которое принял тем вечером. А тогда, помолчав, просто описал молодым людям все три варианта, не пытаясь ни сгустить, ни разбавить краски.

В беседке повисло тяжелое молчание, вскоре нарушившееся тихими всхлипываниями Хани. Тим тоже сидел с совершенно потерянным видом, и только Поль о чем-то напряженно размышлял. Наконец он выдал результат:

– Ник-ау уметь строить корабль из наши деревья. Мы тоже скоро уметь. Надо строить корабли и плыть в океан, найти новая земля.

Я, разумеется, тоже думал об этом, поэтому давно выяснил, что ближайшие пригодные для жизни и развития необитаемые острова находятся в Бассовом проливе, и до них порядка семи тысяч километров. Причем их откроют только в начале девятнадцатого века, то есть у потомков моих островитян будет достаточно времени. Правда, неясно, поможет ли им это. Потому как уже были примеры, что станет с изолированным племенем в тех местах после визита европейцев. Например, неподалеку от Новой Зеландии есть остров Чатем. Абсолютно ничем не интересный клочок земли, на котором жило племя мориори. Остров был открыт в начале девятнадцатого века, а в его конце мориори исчезли.

То есть аборигенам мало найти необитаемый остров. Им еще придется за оставшиеся сколько-то там сот лет развиться до такого уровня, чтобы отразить все поползновения явившихся к ним европейцев. Возможно ли это, и если да, то что надо делать для достижения подобного результата, я не знал, но зато почти точно мог сказать, с чего следует начинать.

Существование маленьким изолированным анклавом, в котором жизнь каждого человека имеет большое значение для всего племени, привело к полному исчезновению не только воинственности, но даже агрессивности. Островитяне не могли себе представить, что человеку, например, для большего убеждения можно дать в морду! Чего уж тут говорить про убийство – сама возможность такого деяния была за гранью их понимания. И значит, если племя хочет выжить, ему надо в ближайшее же время начинать расставаться с пережитками прошлого. Я, пожалуй, помогу, но перед этим не помешает заручиться их согласием, в силу чего молодым людям было объявлено: