Андрей Величко - Дом на берегу океана

– Кто дал им это право?

– Никто. Они сочинили его сами, написали на бумаге и назвали законом.

– Да, тогда это враги всего племени, – согласился Поль. – Но у нас тоже были такие, это Камир и Тапу, хоть они ничего и не писали. Но сейчас их нет. Значит, я был прав.

– Да, так и есть. И ты будешь прав, когда убьешь оставшегося в клетке мерзавца. Именно ты сделаешь это, когда он перестанет быть нужным. Потому что мой враг – это мое личное дело. Могу прибить, могу простить. Но врага всего племени нельзя оставлять в живых. Милость к такому обязательно обернется жестокостью по отношению к своим. И значит, именно тебе, родившемуся на Хендерсоне, нажимать на спусковой крючок.

Поль задумался, а потом спросил:

– Сколько времени у меня на то, чтобы придумать доброе слово, которое я скажу ему перед выстрелом?

– Э-э-э-э… дня два, наверное. Или полтора.

– Спасибо, Ник-ау, этого хватит, чтобы придумать очень хорошее слово.

Гость из будущего прожил на Хендерсоне двадцать девять часов. За это время он сообщил пин-коды четырех кредиток, причем я возвращался к вопросу три раза – и всегда получал одинаковые ответы. Еще один он не помнил, а с последним запутался. Потом, придя в себя после трех стомиллиамперных импульсов, он два раза подряд назвал одни и те же цифры, но я решил не рисковать. И спросил урода, где расположены камеры видеонаблюдения в тех местах, где он уже снимал деньги. И каков лимит, до которого съем считается штатным и не привлекает излишнего внимания. Тут пленник начал плести, что он не знает, но еще два импульса привели его в конструктивное настроение. Правда, не сразу: сначала он плакал и с ужасом смотрел на кровь, льющуюся из обильных порезов, потому как от импульса в сто миллиампер, пусть и очень короткого, человек бьется в судорогах. Короче, он поведал, что два раза снимал по сто тысяч, и никаких вопросов не возникало.

Но вообще, конечно, я испытывал некоторое разочарование. Ведь надежда-то была на какие-нибудь секретные счета где-нибудь на Крокодиловых островах. Типа прихожу я в тамошний банк, где, даже не показывая паспорта, говорю пароль, по которому мне тут же выносят чемоданчик-другой долларов. Однако хрен, в наличии таких счетов собеседник не сознался, несмотря на мои старания. Зато рассказал о тайнике в квартире своей любовницы, где хранилась сумма, которой должно было хватить на свободу в пределах острова. Кроме того, он по своей инициативе поделился сведениями о сослуживцах, кои, по его словам, тоже творчески подходили к пониманию тонкостей служения закону и потому были весьма небедными людьми. В благодарность за что я кинул ему четырехсотграммовую бутылочку с водой и даже не стал включать ток, уходя. Предстояло не менее сложное, чем приглашение гада на Хендерсон, дело по изъятию части его средств.

Любовница жила одна, и пленник показал мне, какой из ключей на связке от ее квартиры. Поэтому в восемь утра, последовавшего после вечерних событий у бывшего центрального аэродрома, я стоял на остановке «Улица академика Варги». Вот и она, клиент описал девушку довольно точно. Дождавшись, пока любовница погрузится в автобус и отбудет к месту своей службы, я перешел дорогу и вскоре оказался во дворе ничем не примечательной девятиэтажки. Поднялся на четвертый этаж, открыл квартиру ключом и зашел.

Тайник обнаружился именно там, где и было обещано: в торце антресоли между санузлом и кухней. Вскоре я извлек оттуда девять пачек пятитысячных купюр, две – с портретами Франклина и приличную россыпь евро в полиэтиленовом пакете. И еще один пакет с чем-то твердым внутри. Развернув его, я присвистнул. Так вот ты какой, знаменитый «глок»! И теперь понятно, что послужило источником вдохновения для дизайнера ижевского «кастрата». Защитная скоба, во всяком случае, была слизана один в один, да и в общем стиль обоих пистолетов имел что-то неуловимо похожее. Очень хорошо, вот только патронов мало, всего две обоймы. Интересно, по сколько их в каждой? Но считать я не стал, быстро побросал трофеи в рюкзак, привел тайник и антресоль в первоначальное состояние, после чего покинул квартиру, не забыв запереть дверь. Чем позже поднимется тревога, тем лучше. Тем более что урод утверждал: любовница вообще не знает о существовании тайника.

По возвращении состоялся разговор с Полем. Я показал ему деньги и пояснил, что на эти бумажки можно обменять все необходимое для постройки корабля. Но ведь это не последнее, что может понадобиться племени! На что-нибудь точно не хватит. И значит, можно добыть еще этих самых денег. Но немного, причем добыча будет сопряжена с риском, хоть и небольшим. Но смертельным. И рисковать придется именно ему, Полю.

В принципе рассматривался вариант, при котором могу пойти я, но от него пришлось отказаться, и вот почему. Ведь расследоваться-то будет не незаконное получение кем-то какого-то жалкого миллиона или нескольких, а исчезновение сотрудника полиции! Причем не простого, а хорошо коррумпированного, из-за чего искать его станут куда старательнее. Просто потому что начальство сильно забеспокоится – а не выкрали ли его с целью расспросить про нас, таких белых, пушистых и со средствами, даже отдаленно не коррелирующими с должностными окладами? В том же, что оное начальство относится именно к такой категории, никаких сомнений быть не может.

Значит, все мои изображения будут внимательнейшим образом изучены. И, как бы я ни гримировался, на чем-нибудь да спалюсь. А если пойдет Поль, то компетентные органы увидят мелкого и тощего, да к тому же еще и цветного иностранца. Потом привлекут экспертов, и те определят, что это полинезиец. То есть чем тщательнее пойдет расследование в этом направлении, тем лучше: ко мне не потянется ни одной ниточки.

Поль согласился сразу. Ведь это было нужно для племени! Но перед тем как начать тренировки по обращению с банкоматами, мы сходили к клетке. По времени острова подготовка могла занять недели две, а зачем нам теперь живой пленник? Тем более что его раны уже загноились, да и вообще, кажется, он малость поехал крышей.

Но крыша крышей, а интуиция у пленника работала без сбоев. Несмотря на то что кобура с наганом висела у меня открыто, а Поль держал руку с «глетчером» за спиной, убийца моего отца с ужасом смотрел именно на Поля. И даже попытался что-то сказать, но не смог.

А Поль вышел вперед и произнес свое слово:

– Тебе обещали свободу, и сейчас ты ее получишь. Ибо живой человек не может быть свободным. Он или слуга долга перед племенем, или раб своих страстей, как ты. Обрети же свободу, плохой человек!

Негромко хлопнул выстрел. А потом, когда тело с дыркой во лбу осело, еще один – контрольный.

Я выстрелил в воздух из нагана, который в отличие от бывшего пневматика грохал очень прилично. Минут через пять прибежал Марик. Я тем временем достал из-под куста, где у меня было сложено все необходимое для допросов, кусок брезента с двумя веревками и расстелил его перед дверцей. Открыл дверь, тело вывалилось. После чего мы с Мариком отволокли брезент к обрыву и скинули содержимое в океан.