Дэн Абнетт - Некрополь

Кое-где устраивали праздники, и некоторые пирушки — в том числе среди солдат Вервунского Главного, окрыленного боевым крещением, — прерывались укавэгэшниками.

Но невозможно было остановить праздник во всех кварталах улья. Костры зажгли вдоль пристаней и в приютах, барабаны, часто самодельные или импровизированные, гремели в ночи. Было множество докладов о декадентском банкете в Верхнем хребте, где торговцы и ординарные дома отбросили ограничения рациона и предались неудержимому чревоугодию, устроив роскошный пир.

Услышав об этом, Гаунт вздохнул. Это были или признаки невежества, или же слепое отрицание того, что ожидает всех на самом деле.

Но пусть повеселятся, решил он. Возможно, в последний раз.

В мрачном настроении он оставался в Вейвейре до заката, обходя своих людей, записывая, кто пропал, отряжая команды на их поиски. Он повысил рядового Баффелса до сержанта и назначил командиром подразделения Фолса. Крепкого, бородатого солдата захлестнули эмоции, когда Нескон, Домор, Майло и остальные закричали, приветствуя его. Он пожал руку Гаунту и смахнул слезу, скатившуюся по синему когтю татуировки. Был слушок, что Гаунт присудит сержантский значок еще и Майло, но это абсурд. Он только-только стал солдатом, это выглядело бы странно, но зато действия Майло и его руководство на Вейвейре заслужили ему огромное уважение, лишь укрепившее его репутацию тени Гаунта.

Под руководством Корбека соединения танитцев — участники боя при Вейвейре — двинулись на отдых в складские дворы к северу от Террикона, а свежие части под командованием Роуна, сопровождаемые вольпонцами под командой полковника Кордея, заняли позицию во вратах. Каменщики, механики и инженеры из рабочих трущоб были призваны в помощь саперным отрядам, восстанавливающим врата. Используя камни, упавшие с вершины ворот, каменщики воздвигли две крепкие защитные стены прямо за воротами, и яркий свет оксиленовых факелов шипел под ночным дождем, пока металлисты устанавливали павезы и заборы из брони поломанных танков. Куски рельсов — а их были километры, раскиданные по всему вокзалу, — были спаяны в решетки, которые обтянули колючей проволокой. За двенадцать часов ударной работы, продолжавшейся всю ночь, рабочие воздвигли впечатляющие концентрические круги надежных укреплений внутри и снаружи разрушенных врат. Вдоль восточного края были установлены пандусы, чтобы колонны Севгрупп двигались следом за пехотой. Лес гаубиц со стволами, поднятыми так высоко, что напоминали слегка кренящиеся деревья, был установлен на месте главного терминала, оттуда они отлично простреливали пространство за вратами.

Во дворе изможденные танитские и севгруппские солдаты с фронта устраивались на свернутых куртках или прямо на ортштейне, многие сразу засыпали, стоило им лечь или сесть. Армейские грузовики с супом, корзинами хлеба и ящиками легкого пива прибыли поддержать их. Было решено, что они пробудут там до рассвета, когда магистрали наконец-то расчистят достаточно, чтобы транспортеры смогли развезти их по лагерям.

В сумрачном углу севгруппской «Химеры» Корбек и Балвер за выпивкой обсуждали минувший день. Действия Вервунского Главного, а особенно Модайла, вовсю поносили. Пили выдержанную сакру из личных запасов Корбека, сургучную печать на бутылке с которой он сломал не без удовольствия. Балвер повесил силовые когти на подставку и, разминая затекшие в перчатке пальцы, достал из кожаной коробки и поставил на стол две стопки и жестяной портсигар, полный пухлых сигар лучшей марки, производимой в ульях Северных групп.

Балвер никогда раньше не пробовал танитский ликер, но даже не поморщился, чему Корбек не удивился. Балвер был седым суровым солдатом, каких Корбек часто встречал за свою карьеру. Они снова чокнулись.

— «Наковальня», — провозгласил Корбек, выпуская колечки голубого дыма, заклубившегося вокруг его лица.

Балвер кивнул.

— Будем надеяться, он нам больше не понадобится. Но нога саднит, подсказывая мне, что нам еще немало достанется.

— Нога?

Балвер постучал по правому бедру.

— Металлическое бедро. Стаб-заряд во время лунных войн, ноет зверски, когда сыро, — а еще хуже, когда беда идет.

— Погода меняется. Идут дождевые тучи.

— Но ноет не поэтому.

Корбек наполнил стаканы.

— А кроме как во время этих лунных войн, ты когда-нибудь выбирался отсюда?

— Нет, — ответил Балвер. — Хотел податься в Гвардию, но к тому моменту уже был майором, так что дорога была одна. Планетарная Оборона, как мой отец до меня, как его отец до него.

— Достойное призвание. Хотел бы я руководить гарнизоном собственного города.

— А где он, говоришь? Танит?

Корбек поиграл маленьким стаканом в своей лапище. Смочил губы.

— Погиб давным-давно. Мы последние.

— Как?

— Мы были призывниками, первой группой призывников на Таните. Три полка, созванных в поддержку похода военмейстера. Это было сразу после Бальгаута, знаешь. Гаунта направили ввести нас в курс дела. Была допущена… ошибка. Хаоситский флот прорвался сквозь заграждение приближавшегося флота Сегментум Пацификус и атаковал Танит. У Гаунта был выбор: бежать со всеми солдатами, каких сможет спасти, или остаться и погибнуть вместе со всей планетой.

— Он выбрал первое.

— Как любой хороший командир. Мне нравится старина Ибрам Гаунт, но он комиссар по призванию. Жесткий, готовый отдать собственную жизнь за веру в Императора, преданный дисциплине. Он вытащил нас оттуда, около двух тысяч, а Танит сгорел у нас за спиной. Но мы рассчитываемся с врагом с тех самых пор.

Балвер кивнул.

— Я полагаю, поэтому вас прозвали Призраками?

Корбек хохотнул и налил им обоим еще сакры.

Балвер молчал какое-то время.

— Я не могу представить, каково это — потерять родной мир.

Корбек не озвучил ответ, пришедший на ум, но Балвер сам увидел логику своих слов и произнес очевидное:

— Надеюсь, и не узнаю.

Корбек поднял стакан.

— Клянусь духом моего утерянного мира, — сказал он жестко, глядя на сакру. — Мы, Призраки, не позволим возникнуть призракам Вергхаста.

Они осушили стаканы глубоким глотком. Балвер поднялся и начал рыться в сундуке, привинченном к стенке транспортера. Он вытащил карты, снаряды и сноп сигнальных флажков, прежде чем нашел, что искал: пузатую бутылку из коричневого стекла.

— Мы выпили ваше танитское пойло, которое я не могу не одобрить, но справедливости ради выпьем теперь Вергхастского марочного. Джойлик. Десять лет, бочковой.

Корбек улыбнулся.

— Единожды можно пробовать все, — он опрокинул стакан, распробовал и снова улыбнулся.

— Или дважды, — добавил он, протягивая стакан.

У огня, разведенного в металлической бочке, Баффелс сидел с Майло, Венаром, Филэйном и Домором. Филэйн и Венар храпели, опершись друг на друга. Домор устало, почти автоматически, черпал ложкой суп.