Иван Константинов - Стальная бабочка, острые крылья

Подошедшая официантка сноровисто расставила на столе металлические рюмки и тарелочки с холодным мясом. Анита взяла у нее из рук пузатый графин с виски и поблагодарила кивком.

– Не хочешь?

Кейн покачал головой и смотрел, как Анита до краев наполнила свою рюмку.

– Тогда за встречу! – Она залпом выпила виски, снова с верхом наполнила рюмку, но пить не стала. – А ведь ты совсем другой теперь, правда?

– Правда. И ты… Я бы тебя не узнал.

– Краски поярче, одежка получше, колечки-запястья. Только волосы, считай, прежними и остались.

– У тебя всегда были красивые волосы.

– Не такие. Ты после Фаэтона меня не видел, подстричься пришлось считай наголо, для парика, чтоб в их пьесе дурацкой носить, но акробатки из меня все равно не вышло.

– Тебе не хватило терпения?

– Вроде того. Просто я к тому времени поняла, что с мужским полом у меня получается куда лучше. К чему на столбе кувыркаться, если те же деньги можно за пару минут заработать? – Она снова опрокинула рюмку. – Без особых выкрутасов. И бока не отбиты, и спину не ломит. Что это ты улыбаться перестал? Сейчас самое время пожалеть, что нашел меня. Или, может, сказать что-нибудь мудрое падшей женщине. Как там святоши говорят?

– Я обещал тебя найти, но не судить. – Кейн наклонился и сжал ее руку.

– И правда, – сказала Анита. – Да и я тебя, да? Много ли народу ты убил?

– Сколько пришлось.

– Вот видишь, и у тебя тоже не все просто. Хотел стать солдатом, а сделался монахом. И я тоже мечтала много, особенно поначалу. Но мне жаловаться грех. Здесь, в «Сладкой белке», меня никто, считай, не обижал, старше меня только наша мама. Мужчин я сама выбираю, да и девчонки меня любят. Неплохо все вышло, Кей.

– Я рад, но мое обещание остается в силе.

– Что? Смешной ты. Кто в наше время обещания ценит? Где они, наши четырнадцать лет, Кей?

– Здесь, Анита, с нами.

– Да, опять правда. – Она хотела было снова наполнить рюмку, но передумала и поставила графин на место. – Хватит с меня, а то, пожалуй, напьюсь еще. Съешь что-нибудь, я и отсюда слышу, что у тебя в пузе творится.

– Спасибо.

– Не благодари, а поешь. Ты где остановился?

– В «Индюке», насколько я помню.

– В «Индюке»? Ты знаком с баронессой?

– С кем?

– А, ладно, слухи это, болтовня девчачья. Девица в броне, из Атланты, с бароном нашим рядом на площади была. Красивая, говорят. Приручила огра. – Анита рассмеялась. – Что только не болтают.

– Занятно. – Кейн взял с блюдца кусочек мяса. – Баронесса и огр.

– Да. Насчет тебя тоже трепаться станут, Кей. Вон, уже начали.

– Меня это не волнует.

– Меня тоже. Ты ведь хорошо стреляешь, да?

– Интересно, что ты спросила об этом. – Кейн прожевал мясо и снова протянул руку к тарелочкам. – Возможно, я плохой проповедник, но никто еще не жаловался на то, как я стреляю.

Анита поймала его руку, словно кошка, хватающая ящерицу.

– Тогда у меня к тебе будет просьба. Небольшая-небольшая, особенно по сравнению с тем, что ты уже сделал.

– Мне не очень нравится, как это звучит.

– Так, может, тебе награда понравится? Хоть ты и монах, но должно же быть что-то, что ты хочешь? Очень-очень?

С волос Мириам капала вода.

Перед тем как умыться у платной колонки, охраняемой невысоким горожанином в смешной белой шляпе, она честно попыталась найти в карманах резинку для волос и не смогла. Девушка даже не помнила, брала ли ее с собой из дому, и была явно не в том состоянии, чтобы задумываться над этим. Вода, видимо отстаивавшаяся в одном из резервуаров на крышах, оказалась теплой, но все-таки освежала.

– Побыстрее! – прикрикнул было коренастый торговец, но затем покосился на ее кобуру и замолк.

За Мириам уже образовалась очередь из пары женщин с бутылями и ведрами, и она сочла за лучшее отойти в сторону.

– Так лучше? – спросила Би, глядя, как она отжимает волосы, собирая их на затылке.

– Да. У меня глаза совсем красные?

– Нет. – Би прислонилась плечом к стене дома, неровной, из ноздреватых бетонных плит, явно позаимствованных из старых развалин. – Может, ты хочешь пить? Мы могли бы зайти…

– Не хочу. – Волосы Мириам упали ей на плечи, и вода мгновенно начала просачиваться сквозь новый плащ, но поправлять их она не стала. – Я и так сильно тебя задержала. Если бы кто-то другой так себя вел при мне! Истерики, обмороки! Как маленькая, нет, даже хуже.

– Я не поняла, что там случилось, – прервала ее Би – И никто бы не догадался.

– Там?

– Да, в переулке.

– Этот человек что-то сделал со мной. – Мириам посмотрела вдоль улицы, на решетчатую башню и площадь, до которой они так и не дошли. – Не понимаю, что именно, но, кажется, я стала иначе видеть.

– Он приказал мне спать. – Би оттолкнулась плечом от стены. – Дальше я ничего не помню.

– Ты его чуть не убила.

– Чуть? Я стреляла почти в упор, в автоматическом режиме, и промахнулась. Я видела следы на стенах. Как он мог увернуться?

– Не знаю. Он просто убежал.

– Не просто. Это не рейдер и не наемник. Я не знаю, как его назвать и что ему нужно. Совсем как тот инфильтратор, у входа в долину.

– Он сказал, что не враг, мол, не хотел ничего плохого.

– Как и тот!..

– Но этот, кажется, знал тебя по имени, только назвал не совсем так. Он забыл добавить последнюю часть к твоей фамилии… – Мириам запнулась, глядя в лицо Би, на которое словно опускалась невидимая грозовая тень. – А я даже не знала, что бывают такие, составные.

– Да, – совсем тихо ответила Би. – Вторая часть – фамилия мужа, но это не важно. Пойдем, нам еще нужно отдать батареи.

Как выяснилось, с одного холма на другой вели и более короткие пути, не проходящие через Яму. Женщины шли вдоль восточной стены, на которой сейчас кипела работа. Мириам успела заметить пару ржавых кранов, ворочающих бетонные блоки среди толпы грязных рабочих, охраняемых гвардейцами.

Буквально через десять минут они с Би оказались в толкучке, на знакомой площади, под решетчатой башней. Вместо проповедника на возвышение теперь забрались три девицы в ярких платьях. Толпа, окружающая их, то и дело взрывалась смехом и свистом в ответ на выкрики и неприличные жесты барышень. Они привлекали явно больше народа, чем проповедник, да и у лотков толкучка оказалась сильнее, так что идти через площадь стало трудно. По крайней мере, Мириам, все еще не привыкшей к такому количеству людей, оказалось сложно поспевать за Би, чувствующей себя в толпе как рыба в воде. К тому же у нее начинала болеть голова, не сильно, но ощутимо, словно тугим обручем сдавливая виски. Мириам знала, что это реакция на слезы, и чем дольше плакать, тем больнее будет потом. Стараясь не споткнуться и никого не толкнуть, она пробиралась через толпу следом за Би и неожиданно уткнулась лбом ей в затылок.