Гордон Диксон - Жизнь коротка

Он не мог поделиться своими страхами с Крокеттом и Тагекой Каем. С ними вообще было трудно чем-либо поделиться. Вначале они редко слушали его, а через пару недель вовсе перестали обращать внимание. Он работал молча, молча мыл посуду и писал под диктовку. Ему требовалось выспаться, но он не смел признаться в этом партнерам. Может быть, если поймать Крокетта где-нибудь наедине… Крок по крайней мере белый.

Так он стал таскаться за Крокеттом повсюду, но удобный случай представился лишь через неделю. Мэнихен ждал у ресторана, где Крокетт часто обедал, обычно с роскошной девушкой или с несколькими роскошными девушками. Ресторан назывался «La Belle Provencale», и обед там стоил никак не меньше десяти долларов — если не заказывать вина. Мэнихен, разумеется, ел в столовой «Фогеля-Паулсона». Там можно пообедать за восемьдесят пять центов. Этого у «Фогеля-Паулсона» не отнимешь.

Стоял жаркий день, безжалостное солнце палило немилосердно. От слабости и головокружения Мэнихен раскачивался из стороны в сторону, как палуба утлого суденышка в шторм.

К тротуару подъехала «ланчия». Наконец-то Крокетт был один. Широким шагом направляясь к ресторану, он не заметил Мэнихена, хотя прошел в метре от него.

— Крок, — хрипнул Мэнихен.

Крокетт остановился и повернул голову. Его американские черты лица приняли недовольное выражение.

— Какого черта ты здесь ошиваешься?

— Крок, — выдавил Мэнихен, — нам надо поговорить.

— Какого черта ты качаешься? — перебил Крокетт. — Ты пьян? Ладно, Флокс, пошли, я возьму тебе поесть.

Крокетт явно не был типичным янки — заказал мясо по-кайенски и бутылку сидра.

Как только зрению и обонянию Мэнихена открылась еда, он позабыл обо всем и так и не сумел признаться Крокетту, что хотел выйти из игры.

— Теперь следующий шаг.

Все трое находились в лаборатории Тагеки Кая. Было сравнительно рано, всего полтретьего ночи.

— Дальнейшие опыты на низших позвоночных не имеют смысла. Очередная стадия очевидна, — заявил Тагека Кай.

Мэнихену очередная стадия не казалась очевидной.

— То есть?

На этот раз Тагека Кай ответил на его вопрос.

— Человек, — сказал он просто.

Мэнихен открыл рот.

Крокетт нахмурился в сосредоточенном раздумье.

— Я предвижу некоторые осложнения.

— Ничего особенного, — отмахнулся Тагека Кай. — Необходим доступ в больницу с достаточным количеством пигментированных подопытных.

— Я многих знаю в Общей клинике, — заметил Крокетт, — но вряд ли нам она годится. Там не развернешься. У них бывает от силы пара индейцев в год.

Рот Мэнихена до сих пор был открыт.

— Не доверяю я этим типам из Общей, — сказал Тагека Кай. — Уместно подумать о Сан-Франциско. Значительная доля цветного населения, достаточные фонды… У меня есть знакомый в больнице «Милосердие и рак». Людвиг Квельч.

— Ну да, — кивнул Крокетт. — Квельч. Простата. Высший класс.

Крокетт знал всех.

— Он был первым в своем выпуске в Беркли за три года до меня, — сказал Тагека Кай и потянулся к телефону.

— Одну минутку, мистер Тагека, — хрипло выдавил Мэнихен. — Вы имеете в виду… эксперименты на живых людях?..

— Крок, — произнес Тагека Кай. — Ты его привел, ты с ним и разбирайся.

— Флокс, — с раздражением сказал Крокетт, — все сводится к одному: ты ученый или нет?

Тагека Кай уже вызывал Сан-Франциско.

— Так, что мы имеем? — мыслил вслух Людвиг Квельч. — Я думаю о крыле Блюмштейна, как полагаешь, Тагека?

Тагека Кай кивнул.

— Крыло Блюмштейна. Превосходно.

Квельч прибыл через четырнадцать часов после звонка и просидел, запершись с Тагекой и Крокеттом, весь день и весь вечер. В полночь на совещание допустили Мэнихена.

Людвиг Квельч оказался высоким широкоплечим человеком с ослепительно белыми зубами и располагающими манерами. Он носил шикарный дорогой костюм и с первого взгляда вызывал к себе полное доверие.

Квельч достал кожаный блокнот и пролистал его.

— На данный момент у нас лежат тридцать три кавказца, двенадцать негров, трое неопределенной национальности, один индус, один бербер и семеро восточного происхождения — шесть предположительно китайцы. Все мужского пола, разумеется. — Он от души рассмеялся, как бы напоминая коллегам о своей специальности. — На мой взгляд, достаточно широкий диапазон.

— Сойдет, — согласился Тагека Кай.

— Все смертельные? — поинтересовался Крокетт.

— Грубо говоря, восемьдесят процентов, — сказал Квельч. — Почему вы спрашиваете?

— Ради него. — Крокетт махнул рукой в сторону Мэнихена.

— Я рад видеть, что едкая атмосфера научных изысканий не растворила совесть нашего замечательного юного друга. — Квельч сердечно опустил свою большую руку на плечо Мэнихена. — Не страшитесь. Мы не укоротим ни одной жизни — существенно.

— Спасибо, доктор, — признательно промямлил Мэнихен.

Квельч взглянул на часы.

— Что ж, мне пора возвращаться. Буду держать вас в курсе, — сказал он и стремительно пошел к двери, но у порога остановился. — Итак, по четверти каждому партнеру плюс преимущественные права Кая на Гватемалу, Коста-Рику и первые десять лет эксплуатации в Северной Европе?..

— Все изложено в соглашении, которое я передал тебе утром, — заметил Тагека Кай.

— Разумеется! Я лишь хочу проконсультироваться со своими адвокатами перед подписанием бумаг. До встречи, друзья! — Квельч махнул на прощание рукой и исчез.

— Боюсь, сегодня нам придется расстаться рано, партнеры, — заявил Тагека Кай. — Мне предстоит работа.

Мэнихен отправился прямо домой, предвкушая первую нормальную ночь за долгие месяцы. Его жена играла где-то в бридж, так что можно было спокойно спать; но почему-то он не смог сомкнуть глаз до самой зари.

— Утром звонил Квельч, — сообщил Тагека Кай. — У него новости.

Веки Мэнихена спазматически задергались, легкие внезапно отказались дышать.

— Не возражаете, если я сяду?

Он только что пришел, и Тагека сам открыл дверь. Хватаясь руками за стену, Мэнихен добрел до гостиной и тяжело сел на стул. Крокетт распластался на диване; на его груди стоял стакан с виски. По выражению лица нельзя было определить, счастлив он, грустен или пьян.

— Позвольте чего-нибудь предложить? — гостеприимно сказал Тагека. — Пиво? Сок?

— Нет, спасибо. — Впервые за все знакомство Тагека проявлял к нему такое внимание. Мэнихен был уверен, что его подготавливают к чему-то ужасному. — Что сообщил доктор Квельч?

— Он передал вам искренний привет.

— Что еще? — хрипло спросил Мэнихен.

— Закончены первые эксперименты. Квельч лично ввел раствор подкожно восьми объектам — пяти белым, двум черным и одному желтому. Семеро не проявили никакой реакции. Вскрытие восьмого…