Александр Белый - Леон. Встань и иди

Чтобы не переться по кругу со стороны улицы Владимирской, обычно подъезжал сюда со стороны улицы Крещатик. Это был целый ритуал: на улице Прорезной одностороннее движение и поворот запрещен, поэтому, как только какая машина поворачивала направо, из какого-нибудь припаркованного частного «жигуля», выскакивал спрятавшийся собиратель мзды, инспектор ДАЙ [2] ДАИ — аббревиатура «Державна автомобільна інспекція» (укр.), переводится, как государственная автомобильная инспекция. . Вот и сейчас, повернув на своей подержанной, но вполне боевой «восьмерке» к кафешке, увидел вынырнувшего с полосатой палочкой собирателя. С меня брал обычную таксу — постоянно инфляцируемые купонно-карбованцы, стоимостью в два доллара.

— Прошлый раз хотел с тобой поговорить, да не получилось, — Алексей приподнял бокал с коньяком.

Клиентура в кафешке, постоянная, новое лицо мелькает редко, а этот мужчина, возрастом слегка за тридцать, говорят, здесь впервые объявился еще весной. Оказалось, что это Алексей Хромов — новый хозяин нашей бывшей квартиры. Откуда-то он знал обо мне, и сам подошел познакомиться.

Мне, честно говоря, с этим красавчиком общаться не хотелось, но он каким-то образом сумел расположить к себе (сейчас-то я очень хорошо знаю, каким именно). Это был высокий, худощавый, кареглазый брюнет, с симметричным телом и правильными чертами лица. Длинные черные вьющиеся волосы открывали высокий лоб и были зачесаны назад. И костюм от «Кардена». Подобная модель была и у меня, такие — свободно в нашей стране точно не продавались. Будучи в Вене, в гостях у Светочки, насмотрелся на различное барахло и кое-чего начал в нем понимать.

За два месяца знакомства, наши отношения стали не то что дружеские, но товарищеские, мы часто встречались за чашечкой кофе и рюмочкой коньяку. Он даже к себе домой приглашал, но я отказался, не хотелось терзать душу. Был он доктором, практикующим нетрадиционную медицину, как раз то, что на данный момент было модным и приносило немалые деньги. По этому поводу часто над ним подшучивал:

— Леша, ты ученик Алана Чумака или Кашпировского?

Он заразительно смеялся и отвечал:

— Нет, заряжать воду «здоровьем» через экраны ваших телевизоров, меня не учили. Но люди они талантливые, умеют дурить головы миллионам глупцов, а гонорары собирают сумасшедшие, — потом лицо становилось серьезным и он продолжил, — Мои клиенты — это тяжелые или, чаще всего, безнадежные больные. Да, беру очень дорого, но только после излечения.

— Очень дорого, это сколько?

— Тебе могу сказать. Иногда, несколько миллионов долларов.

— Круто. А ты не боишься, что после лечения, клиент тебя просто кинет?

— Нет. Я не лечу того, кто собирается меня кинуть.

— Как ты это можешь знать?

— Нет ничего сложного, тебя тоже научу.

— Да?! Хочу уже! Что для этого надо?

— Немного терпения.

— Леша, если серьезно, то мне не доводилось ни читать, ни слышать о таком докторе, который успешно лечит безнадежных больных. Ты сейчас все серьезно говоришь?

— У меня очень специфический и узкий круг пациентов. Кроме того, я не заинтересован в предании гласности своих методов лечения.

Тогда этот разговор прервался внезапно. В окно кафешки увидел, как по улице мчалась молоденькая девчонка, одетая в черную курточку и синюю вязаную шапочку с пластиковым пакетом в руках, ее преследовал ментовский сержант. А наперерез, размахивая демократизатором, бежала еще один мент. Эту девочку я знал, это Света из 10-го А класса, она почти всегда мне встречалась, когда проведывал в своем бывшем интернате папу Колю, маму-заучку, Нину Владимировну и мою любимую маму Наташу, ныне директрису Наталью Николаевну.

Папа Коля говорит, что она хорошая спортсменка, ходила с подружкой в какой-то подпольный клуб, где изучали тхэквондо. Когда полтора года назад он об этом узнал, то отвел их к знакомым, в секцию только-только рассекреченного боевого самбо. Да и сам вспоминал молодость, потихоньку спаринговал с ними и разминал свои старые кости. А еще (говорят, что об этом все знают), с доски почета выпускников, четыре года подряд Света ворует мои фотографии.

И вот сейчас я ее увидел в окно. Девочка поднырнула менту под руку, на ходу ухватила и резко потянула демократизатор к себе, затем, оттолкнула чуть с поворотом. Мент развернулся вокруг оси на триста шестьдесят градусов и шлепнулся на задницу, прямо в ноги набегающему сержанту. Тот споткнулся, навернулся через молодого коллегу и грохнулся рожей в лужу.

Погода была мерзопакостная, шел мокрый снег. К этому времени я уже выскочил в одном свитере на улицу и побежал к ним. Сержант, сидя на газоне в кашице из воды и снега, водил трясущейся рукой по кобуре, пытаясь вытащить пистолет.

— Стоять!!! — гаркнул громко, чтобы менты отвлеклись и обратили на меня внимание. Но эта дурочка тоже остановилась, словно на препятствие напоролась, повернулась лицом ко мне, широко распахнула глаза и застыла, как каменное изваяние. На мое шипение и размахивание рукой: «Беги! Беги!» совершенно не реагировала.

— Внимание! Тихо! — услышал за спиной голос Алексея. Все развернулись и посмотрели на него, он так же стоял на улице в одном костюме. Приподняв руку, ладонью покивал к себе, — Девочка! Подойди к нам! А вы, товарищи милиционеры, почему сидите в воде? Немедленно встаньте и помогите друг другу очистить одежду. Вот! Молодцы! А теперь расскажите, зачем вам нужна эта девочка? Говори ты, — ткнул пальцем в сержанта, ставшего по стойке смирно и преданно глядящего на Алексея.

— Она торговала открытками, поэтому должна была уплатить нам налог в пять долларов, — быстро проговорил сержант, — Такова такса.

— Кто установил такую таксу?

— Начальство. Мы должны с каждого дежурства принести и отдать начальству сорок долларов. Все, что сверху — будет наше.

— Сколько вы уже собрали?

— Пятьдесят два.

— Молодцы! Теперь верните девочке сдачу в двенадцать долларов.

Сержант немедленно вытащил из кармана жмут купоно-карбованцев, отслюнявил несколько тысяч и протянул Свете. Та свернула их в трубочку и, как вроде, так и надо, положила в карман.

— Товарищи милиционеры! Смотрите мне в глаза! Сейчас вы отправитесь в свое отделение и забудете о нас. Идите! — те повернулись и пошагали в сторону улицы Владимирской. С их одежды стекала грязная вода, — А ты, девочка, пошли с нами, в кафе обогреешься и отправишься по своим делам.

В окнах торчали посетители. Когда мы вошли, они нас бурно приветствовали. Ашот, широко улыбаясь, лично принес к нашему столику еще один стульчик, помог девочке снять курточку и унес в гардероб.

Представление получилось интересным, никто не понял юмора, почему ушли менты, да еще девчонке денег дали? Если честно, то я и сам не понял. Но у меня закралось подозрение, что такому доктору и лечить никого не надо, ему любой больной и так все деньги отдаст.