Александр Белый - Леон. Встань и иди

— Пусть отдают сейчас или отправляют почтой, но ты немедленно вызываешь такси, едешь на вокзал, и звонишь мне оттуда.

— Но я не могу завтра, как ты не понимаешь, — рядом с ней опять кто-то бубнил. Я никогда не был ревнивым, наоборот, пускай бы побыла в Питере еще день-два, но почему-то именно сейчас тихий мужской бубнежь рядом с моей женщиной очень сильно волновал и раздражал.

— Короче, любимая, я тебя завтра встречаю. Либо не встречаю больше никогда, — веско проговорил каждое слово и положил трубку.

Спальный вагон, в котором ехала Ольга, остановился прямо напротив центрального выхода из вокзала на перрон. Лицо ее ни лаской, ни дружелюбием не светилось, не растопил айсберг даже огромный букет из роз. И отношение ее ко мне было каким-то странным, ранее ничего подобного не ощущал, но понял, что это проявились мои новые способности. Между нами словно стоял барьер, а Ольга не знала, остаться за ним или переступить и сделать шаг навстречу. Я ее нежно прижал к себе, поцеловал, но она только коротко взглянув, отстранилась и хмуро затребовала, чтобы отвез ее домой, к маме.

— Мне было крайне неудобно объясняться, почему я должна все бросить и мчаться в Киев. Ты меня обидел и опустил.

— Дорогая, я сам не знаю, что на меня нашло, — отобрал у нее дорожную сумку, — Поехали ко мне, а?

— Нет, только не сегодня, сейчас я вся на нервах, вези домой, на Крещатик.

— А на работу заезжать не надо?

— Надо, но потом.

— Давай, Олечка, не будем ругаться, а сделаем так, как нужно нам обоим. Сейчас отвезу тебя к маме и отправлюсь по своим делам, а в три часа дня заберу и отвезу на работу. А оттуда мы едем ко мне. Я сам исстрадался, хочу тебя до опупения.

— Исстрадался, — она кисло улыбнулась, — Ты не знаешь, как я исстрадалась, мучитель мой. Ты меня мучаешь всю жизнь, с самого детства.

По ее щекам покатились две слезинки, она выхватила из рукава дубленки носовой платок и промокнула глаза.

— Олечка, не плачь. У нас все будет нормально, — взял ее за руку и повел через здание вокзала к платной стоянке легковых автомобилей.

Мы шли к машине, а ее холодная ладошка в моей руке стала теплой, барьер отчуждения начал развеиваться и, наконец, исчез. Я ощутил это физически. Ольга вдруг остановилась, прильнула ко мне и крепко обняла. Мы так и простояли несколько минут неподвижно, посреди вокзальной площади, не обращая никакого внимания на снующих людей.

Доставив ее домой и, договорившись о встрече после обеда, отправился по ранее запланированным делам.

Оле розы покупал на рынке, но сейчас предстояла поездка в тепличное хозяйство Ботанического сада за еще одним букетом из двадцати пяти роз и ящиком с тремя сотнями тюльпанов, а затем, мой путь лежал в школу-интернат поздравлять женский коллектив и учениц. С собой еще брал пятнадцатикилограммовую коробку шоколадок «Гулливер». Делал это уже семь лет подряд, каждого седьмого марта. Боже мой, как эти сопливые девчушки ожидали этого дня, а я взял и не приехал. Ничего, сейчас вину загладим.

С началом перестройки в магазинах найти хорошие конфеты было сложно, но Елизавета выручала всегда, даже один раз ездила вместе со мной. Кстати, за конфеты, которые везу в интернат, денег не брала никогда. С цветами дело обстояло проще. Стране на науку стало глубоко наплевать, поэтому, для научных работников НИИ и преподавателей ВУЗов наступили тяжелые времена безденежья. Многие из них уехали за рубеж, а некоторые даже на рынок пошли торговать. Сельскохозяйственники со своим опытным садом и теплицами оказались в более благоприятных условиях, результат которых поместили в багажник: большой букет роз и ящик с тремя сотнями тюльпанов. А стоило все это богатство сущую ерунду — сотку баксов.

Когда подъехал к центральному входу учебно-бытового корпуса и стал вытаскивать из машины цветы, то заметил, что все окна второго и третьего этажей заполнены детскими лицами. Черт побери, сорвал уроки, не вовремя прибыл. Мама Наташа опять будет ругаться, но надеюсь, что как всегда, не очень сильно.

Вдруг парадная дверь распахнулась, и на улицу вылетело полураздетое светлое создание. Светлое, не из-за цвета одежды или волос, а из-за счастливого выражения лица и распространяемой вокруг яркой энергетики. Совершенно никого не стесняясь, оно нахально повисло у меня на шее и крепко прижалось к груди.

— Света, ты чего это? — хотел ее отстранить но, увидев заполненные лицами окна, сделал вид, что так и надо, и взлохматил ей короткую стрижку.

— Вернулся, наконец, вернулся, — громко и жарко прошептала она, — Я так ждала тебя еще седьмого числа, девчонки меня до самого отбоя спрашивали, приедешь или нет. А я не знала что ответить. И вот ты есть.

— Я же говорил, что месяца на полтора-два уеду по делам. Наконец, управился и вчера приехал, — после встречи в кафешке она мне частенько названивала, и я всегда на разговор минут пять-десять уделял. Так что о моем отъезде она тоже знала, — Кстати, а чего это девчонки обо мне у тебя спрашивали?

— А у кого же им еще спрашивать? — она откинула голову назад и взглянула на меня удивленными глазами. Слишком близко они были. Вдруг она тяжело вздохнула, душа ее вздрогнула, пухлые губы приоткрылись, длинные ресницы затрепетали, а большие голубые глаза покрылись туманной поволокой.

— Так, ты чего голая? Брысь в корпус! — резко ее встряхнул и сделал строгое лицо. Она была в том же свитере с закатанными рукавами, который на ней уже когда-то видел. Заметив, что она не реагирует на мои слова, и чтобы не отдирать от себя ее руки, кивнул на машину, — Ладно, давай помогай мне, будешь тащить цветы.

— Давай! — она, наконец, от меня отцепилась и со счастливейшим выражением лица ухватилась за ящик.

— Куда тяжести хватаешь?

— Какие же это тяжести, это для меня пыль!

— Нет, я тебе доверяю букет роз, мы их в учительскую понесем.

— В учительскую? — с некоторой настороженностью спросила она.

— Что, струсила?

— Я? Нет, я ничего не боюсь, — Света тряхнула короткими русыми кудряшками и взяла в руки большой букет роз.

— Раз ничего не боишься, то молодец, тогда получай сразу и от меня подарок, — пальцы чисто автоматически отделили: три, пять, семь, девять, одиннадцать ярко-красных тюльпанов и я их вручил девчонке.

По тому, как радостно полыхнули ее глаза, понял, что сделал что-то не так. Точно! Я же всем девочкам без исключения всегда дарил по одному тюльпану. По одному! Но, черт побери, не отбирать же букет обратно?

Нет, тюльпанчиков всем хватило. Ежегодно здесь обитает около пятисот воспитанников и, несмотря на то, что многие после восьмого класса уходят в профтехучилища и техникумы, девятые и десятые классы все равно доукомплектовываются за счет двух других интернатов-восьмилеток. То есть, насколько мне известно, в этом году здесь по списку четыреста восемьдесят пять детей, из них девочек — двести семьдесят три. Так что да, тюльпанчиков было достаточно, да и шоколадок тоже.