Евгений Шалашов - Хлеб наемника

— Ладно, отпусти его, — попросил я гнедого. — Пусть он тебя до дома проводит.

«Нужны мне провожатые! — стукнул гнедой копытом, презрительно сказал: — Го-го!» — и бодро пошагал к гостинице.

«Ну как знаешь!» — пожал я плечами.

Все оказались на местах: бойкие торговцы внутри древнего амфитеатра и старшина нищих у входа. Завидев меня, Жак кивнул, указывая направление к своей излюбленной корчме.

— Тебя уже пытались убить? — поинтересовался Жак, опрокидывая кубок с вином.

Спросил так, как будто не сомневался в ответе. Да и странно, если бы старшина нищих и местный король воров не приставил ко мне соглядаев.

— Извини, — повинился старшина, наливая еще. — Не успели на помощь прийти. Парень, что был к тебе приставлен, испугался. Пока то да се, карета уже отъезжает, а ты — живой и здоровый. Кстати, ты дверцы плохо прикрыл, трупы торчали.

— Торопился, — вздохнул я.

— А может, кто-то из живых дернулся да по дверце попал… — подумав, решил Жак. — Ладно, не переживай. Карету мы поймали, живых дорезали, а потом все за город вывезли.

— Карету с лошадьми себе оставил?

— Не пропадать же добру, — рассудительно ответил Жак. — Все равно бы их кто-нибудь забрал. Я уже ребятишкам наказал — продать все подальше от Ульбурга. Мало ли… Долю будешь брать?

— Да ну, какая доля.

— Ладно, я ее сам пристрою.

— Как хочешь, — отмахнулся я. — Ты скажи-ка лучше — чужие в городе есть?

— Тебя кто интересует? — ущипнул Жак веточку петрушки и принялся ее меланхолично жевать. — Купцы, ремесленники, монахи? Тех, кто может на тебя напасть, не отследишь. Ульбург — город большой, одних трактиров штук двадцать. Могу указать человек сто драбантов, что при купцах состоят или работу ищут. Только, если Фалькенштайн наймет профессиональных убийц, мы его «вычислить» не сможем.

— Можно установить, где живут купцы из Восточной империи?

— А чего устанавливать? У них свой квартал есть. Мои ребята уже его тихонечко прошерстили. Народ говорил, что те, кого ты в карету уминал, — страшные люди. Весь квартал их боялся… Так что тебе еще и спасибо скажут.

— А есть кто-нибудь из людей Понтифика?

Жак многозначительно кивнул:

— Милях в двадцати от нас — целое аббатство, Санто-Уголино, а в Ульбурге у них свое подворье есть. Думаешь, нагрянут теперь от Понтифика?

— Должны бы… Если Фалькенштайн ведет переговоры с Восточной империей, то Великий Понтифик — гораздо ближе.

— Ясно. За подворьем я людей приставлю. Только… — замялся он.

— Портить отношения с церковью тебе не хотелось бы, — досказал я.

— Очень бы не хотелось, — подтвердил он. — Наш город, хоть и получает вольности от императора, но против его святейшества Понтифика выступать не станет.

— Даже если Понтифик будет стоять за герцогом Фалькенштайном? — задал я старшине нищих вопрос, который бы следовало задавать первому бургомистру и остальным отцам города.

— Великий Понтифик открыто не выступит, — резонно ответил Жак. — Ему нет нужды ссориться с императором. Да и графство Лив — пока еще не в герцогстве Фалькенштайн.

— Эх, ну почему ты не первый советник императора! — искренне восхитился я.

— А ты думаешь, быть старшиной нищих проще? — обиделся мой друг. — У меня, между прочим, под началом все нищие и воры Швабсонии. А это, как ни крути, пять королевств и десяток крупных герцогств и графств. Карликов, вроде баронств или мелких городов, я и считать не буду.

Ну и ну! А ведь при первой встрече он об этом промолчал…

— Пожалуй, ты у нас не король, а император нищих! — с уважением сказал я.

— Ну должен же кто-то быть их императором, — без малейшего смущения ответил Жак. — Но даже короли и императоры предпочитают попусту не ссориться с Великим Понтификом.

— Никто не заставляет тебя с ним ссориться, — пожал я плечами, наливая себе кваса, а Жаку вина. — Просто мне бы не хотелось, чтобы Ульбург был захвачен из-за того, что комендант города был убит за месяц до штурма.

— Думаешь, до штурма остался лишь месяц? — заинтересовался Жак.

Понятно, что для него, как для владельца недвижимости в Ульбурге (и во многих других городах), подобные новости были важны.

— Можешь сам посчитать, — предложил я. — Урожай будет собран в ближайшие две-три недели. Думаю, герцог уже отправил зов вассалам. Значит — еще неделя на сборы. Но не исключено, что нападение произойдет и в ближайшие две-три недели.

— Не исключено, — согласился Жак, который и сам мог прикинуть возможную дату нашествия. — Может, он начнет раньше, зная, что мы будем ждать через месяц.

— У тебя есть свои люди в Фалькенштайне?

Старшина нищих медленно, сквозь зубы, выцедил свой бокал и с сожалением покачал головой:

— Герцог живет не в городе, а в замке, в трех милях. Когда он выступит в поход, мне сообщат. Только не будет ли поздно? От Фалькенштайна до Ульбурга — день пути. Ну если со сборами, то два. Так что…

— Что-то — это лучше, чем ничего, — изрек я мудрую фразу, собираясь домой. — И вот еще, — попросил я Жака. — Скажи своим людям, чтобы они присматривали за крысами.

— За крысами? — удивился старшина. — А чего за ними смотреть? Пойди к любой помойке и смотри сколько влезет. Хотя… — прикинул он, — если ты настаиваешь, то приставлю.

Городок Ванхельм, в который меня занесло, оказался между молотом — сторонниками Великого Понтифика, и наковальней — роялистами, приверженцами короля Галлии Шарля не то седьмого, не то девятого. За два года их сменилось штук пять и все как один были Шарлями. Запомни тут порядковый номер!

Ванхельм был захвачен роялистами, принявшимися лихорадочно готовиться к осаде. Те граждане из городских властей, кто пытался мямлить о вольностях и правах, оказались вознесены вверх — на виселицы, а все остальные быстренько принесли присягу королю.

Мне, капитан-лейтенанту городской стражи (капитаном считался первый бургомистр), было все равно от кого получать деньги, поэтому приказ о передаче нас королевскому сенешалю возражений не вызвал.

Спустя неделю, считая от того часа, когда на ратуше был поднят королевский штандарт — цветы папоротника на кровавом фоне, — сразу после сексты [3] Секста — читалась через шесть часов после восхода солнца (около 12 часов). раздались крики. Вначале они доносились у Сенного рынка, где торговали лошадьми и рабами, потом дальше — с Ратушной площади…

По городу шли серые крысы. Они заполнили главную улицу, шествуя не спеша, как ландскнехты, покидающие ограбленный город. Грызуны чинно огибали встречные кареты и спокойно шли по телам упавших людей, покусывая всех, кто мешал их движению.

В тот день я сам командовал патрулем. Завидев шествие и безуспешно поискав глазами укрытие, отдал приказ: «Всем стоять! Не шевелиться!» И мы замерли, пытаясь вжаться в стену.