Евгений Шалашов - Хлеб наемника

Из груди господина Брикмана торчал… набалдашник трости господина бургомистра. Вон как! Хитер старый лис. Надо будет обзавестись тростью с клинком!

— Однако, господин бургомистр! — восхитился я. — Теперь я буду думать, прежде чем рискну помериться с вами силами.

— У меня не было выбора, — прохрипел Лабстерман. — Когда я спросил зятя о крови на камзоле, он попытался меня задушить. Слава Богу, что Мюнцер был рядом и попытался оттащить Брикмана. Какое счастье, что дети все это не видели!

Распахнув белье, я обнаружил на плече убитого след от зубов, уже начинающий синеть. Гневко все же успел отметить иуду! Потрогал тело. Теперь, если у меня и были какие-то сомнения, они отпали.

— Пойдемте, — сказал я своим сопровождающим, — нам тут нечего делать.

Чем мы могли помочь? Утешать бургомистра, вынужденного убить собственного зятя? Выразить сочувствие дочери, у которой отец стал убийцей мужа?

В самых расстроенных чувствах мы вернулись к воротам. Я не стал ругаться, когда увидел, что у парней бутылки с вином.

— Помяните убитых, но — не очень… — хмуро разрешил я, потом пригрозил: — Кто перепьет — лично протрезвлять буду. Колодец рядом… Бруно — ты отвечаешь за всех! Если что — первым и полетишь! Я — спать. Если что — знаете, где искать.

Когда выходил, над башней донесся звук рога, которому отозвались и другие рога и трубы, сзывавшие защитников.

«Тьфу ты!» — плюнул я мысленно. Определенно, сегодня опять спать не придется.

Начало осады — самое паршивое время. Еще ничего толком не известно, но все уже начинают дергать главного воинского начальника — что делать и как быть? Продержимся или лучше сразу сдаваться?

Можно подумать, что я знаю больше других… Ну а что нужно говорить? Что, если нас сразу и с ходу не возьмут «на копье» — сядем в осаду. Ну а сколь долго будем сидеть, зависит не только от сил и средств, но и от терпения. Сколько крепостей сдалось только потому, что их защитники просто устали! И напротив, немало завоевателей уходило не дождавшись совсем чуть-чуть…

Объяснять всем и вся, что меня нанимали защищать город, а по поводу сдачи — это не ко мне, было бы глупо. Посему, напустив на себя важность (лучший способ сделать умный вид, когда ничего не знаешь), отмахнувшись от вопросов, я приказал Густаву расставить караулы и пошел спать.

— Господин Артакс, кушать будете? — робко спросила меня Эльза (или — Гертруда?).

Я вяло покачал головой и поднялся наверх, в свой номер. Ута, стелившая постель, пыталась о чем-то спрашивать (кажется, все о том же — как быть и что делать?), но я был уже не в силах отвечать — заснул, едва коснувшись ухом подушки. Снилось что-то нелепое — фрау Ута в свадебной фате, выходившая замуж за Гневко; бургомистр, пытавшийся вручить мне вместо платы голову своего зятя; старина Жак с соломенной короной на голове и, наконец, пламя, пожирающее пригород Ульбурга.

Проснулся я так же, как и заснул, — резко. Прислушался, но шума, которым сопровождался бы штурм, не услышал. Песочных часов или клепсидры в комнате не было, но я и так знал, что нужно вставать. Судя по лучику света, прорывавшемуся сквозь закрытые ставни, — скоро вечер. Однако, проспал почти весь день…

Хозяйка не то караулила под дверью, не то умела читать мысли, но сразу же появилась с кувшином, тазиком и всем прочим, потребным для умывания.

— Если не будете мыться, то в следующий раз будете спать на грязном белье, — мстительно пообещала фрау, вытаскивая из кармана передника бритву.

— Ага… — рассеянно отозвался я, намыливая голову и приступая к процедуре бритья.

Щетина, что на голове, что на щеках, — будь здоров!

— Не ага, а забота о вашей чистоте! — возмутилась Ута. — И не говорите мне, что вы устали! Сами виноваты, что три ночи не спали…

— Как там, на стенах? — поинтересовался я, пропустив мимо ушей тираду о том, что торчать на стенах денно и нощно — глупо, и всегда можно распределить время так, чтобы его хватило на нормальную жизнь…

— На стенах все спокойно, — кротко доложила фрау, устав от воспитательных бесед: — Никто не прибегал и ничего не сообщал. Ваш мальчик накормлен и спит в прихожей.

— Мальчик? Откуда он взялся? — удивился я. — И почему он спит в прихожей?

— Мальчик отрекомендовался Эдуардом, командиром «летучего отряда» и вашим адъютантом. Спал, между прочим, весь день, как и вы. Вначале он хотел лечь в коридоре, у дверей вашей комнаты. Дескать — адъютанту так и положено, но я решила, что в прихожей ему будет удобнее. Идти домой он отказался. Говорит, что там ему нечего делать. Для гостевых комнат Эдуард чересчур грязен, а конюшня занята. К тому же, — усмехнулась женщина, — адъютантам, даже оборванным, не стоит спать там же, где стоит ваш буйный жеребец…

— Буйный? — обиделся я.

— А какой же еще? Ваш гнедой вчера лягнул Августа, пытавшегося вычистить навоз. Теперь старик требует, чтобы я компенсировала его ушибленную ногу.

— Странно… — хмыкнул я. — Гневко у меня тот еще разбойник, но лягать ни с того ни с сего человека, который пришел сделать полезное дело… Очень странно.

— Может быть, — не стала спорить хозяйка. — Тем не менее я записала на ваш счет десять фартингов. Два — за свинцовые примочки, а остальные за шнапс, которым лечился Август. И вот еще — ваш адъютант вытребовал у меня хлеба и сыра для «прокорма», как он выразился, своих бойцов. Сказал, что вы обещали все оплатить. Вы обещали? — с беспокойством поинтересовалась Ута.

«Ничего я не обещал!» — возмутился я своеволию адъютанта, но, присмотревшись к напряженному виду хозяйки, кивнул:

— Если обещал, оплачу.

— Я уже записала на ваш счет, — с облегчением сказала Ута, подавая мне полотенце. — Сыр и хлеб обошлись вам в талер.

Талер?! Сколько же они сожрали? На талер можно пятерых мужчин накормить. М-да, обзавелся адъютантом… Уши ему накручу, поросенку! Но и есть ребятишкам надо. Надо-то надо, только кормить за свой счет будет накладно. Мальчишки, но жрать горазды. Надо будет поставить «летучий отряд» на довольствие города. Вообще-то — это мой промах. О взрослых-то я позаботился, а вот о мальчишках — забыл. Что делать, никогда в жизни не приходилось заботиться о детях.

— А что у нас на ужин? — поинтересовался я, прислушиваясь к воплям желудка и вспоминая, что не ел со вчерашнего вечера. Или — с позавчерашнего?

Я ожидал, что «либер» фрау скажет: «Артакс, неужели за весь день, пока вы бегали по стенам и сражались, трудно было выкроить время на завтрак, обед и ужин?» С нее станется… Но она только вздохнула, закрывая за собой дверь:

— То, что предназначалось на обед. Сейчас принесу.