Дмитрий Старицкий - Наперегонки со смертью

Я поднялся со стула, наклонился над девушкой и поцеловал ее в заскорузлые губы. Такие родные губы. Правда, излишне напомаженные.

И пообещал.

— Жди, завтра я снова приду.

— Буду ждать, — ответила мне Наташа, улыбаясь и с надеждой глядя мне в глаза, — Знай, я люблю тебя.

Мы снова поцеловались, и я под мрачными взглядами медперсонала вышел в коридор.

Убил бы на фиг, кайфоломовых.

Обедали в симпатичном семейном ресторанчике в самом центре Виго, недалеко от госпиталя. «Gitano's radjah» назывался. Небольшом — столиков на пять, среднеевропейском семейном кабачке, без какого-либо национального колорита в интерьере. Но кормили в нем весьма прилично. И вина, типа Риохи, мы также усугубили по бокальчику, чтоб вкуснее было. Хорошее вино попалось, забыл только спросить официантку местное оно уже или все же из-за «ленточки». Ну да ладно по чеку узнаю, по выставленной цене.

Официантка была одета на контрасте со скучным интерьером оперной цыганкой. В пестрой широкой юбке до полу, белой рубахе с широкими рукавами до запястий и жилете-корсете на шнуровке спереди, кокетливо завязанной на уровне груди ослабленным узлом. С шелковой шалью на бедрах вместо передника. В черных волосах была закреплена небольшая красная роза над левым ухом. Живая. Кажется, такой сорт называется «Мерседес». И толстый слой ярко-красной губной помады на губах в тон цветку. В ушах массивные золотые серьги без камней. На обоих запястьях куча тонких мелодично звенящих золотых браслетов.

Однако в ее поведении никакой цыганщины не было замечено. Спокойно взяла у нас заказ и быстро обслужила, без «выходов».

Припомнилось тут сценки из студенческой жизни. Как после геологической экспедиции, после получения окончательного расчета в Москве, ввалились мы всей студенческой братией в ресторан «Славянский базар». И когда халдей соизволил взять у нас заказ, кто-то из компашки взял и выпендрился.

— А поросенка!

Официант невозмутимо уточнил.

— С выходом?

— А с выходом! — только что шапку на землю не бросили.

Сидели.

Ели.

Пили.

А поросенка все нет.

Приблизительно через час, не раньше, видать ждали хитрые, чтобы мы водочки поднабрались, вываливается с кухни в зал пестрая толпа цыган с гитарами. А с ними цыганки с подносами, на которых по четверти молочного порося с гречневой кашей. И на ходу слабали они нам что-то непонятное на языке ромэлов, юбками тряся, браслетами звеня, гитарами мурча, заливисто при этом всем табором визжа и подпрыгивая…Вот такой вот поросенок «с выходом» оказался.

Потом я счет из ресторана долго хранил и всем показывал. «Выход» стоил в семнадцать раз дороже самого блюда, тоже не дешевого. Но это еще честное московское разводилово.

Все успели проголодаться, и обед прошел в строгом соответствии с пионерским принципом: «когда я ем — я глух и нем». Только приборы постукивали по тарелкам.

Мы не стали заморачиваться с ожиданием приготовления блюд и выбрали «дежурную котлету». И вино. Однако, кормили нас довольно вкусно. Острым супом из красной свеклы с капустой — что-то среднее между щами и борщом. На второе значились зразы из овощей, картофеля и «баранины». Картофель был местный дикий и мелкий. Подозреваю, что и «баранина» тоже недавно бегала в пампасах за городом. Тут, на Новой Земле, в отличие от Старой дичь стоит намного дешевле мяса домашних животных. Мало еще их тут, и к ним труд приложить надо. А дикое само растет. Всех трудов удачно выстрелить по месту.

Когда трапеза плавно докатилась до кофе, Ингеборге, несмотря на присутствие за столом кирасиров, вдруг выпалила по-русски.

— Теперь я за тебя спокойна, Жорик. Ты в надежных руках.

— Спасибо, — ответил ей по-английски, намекая на то, что мы тут не одни в компании.

— Плевать, — отмахнулась девушка в ответ на мой намек, и продолжила вещать на языке моих осин. — Перетопчутся. Тем более у нас с тобой больше не будет такой возможности серьезно поговорить. Я и так со вчерашнего вечера этот разговор все откладываю.

— Ладно, излагай, — я также перешел на русскую мову.

Сумела заинтриговать.

— Если ты помнишь, то ты мой должник дважды, — выпалила литовка. — Первый твой долг я реализовала ночью. А второй твой долг покроется тем, что ты не будешь препятствовать тому, что я от вас уйду.

— Куда уйдешь? — нет, это просто пыльным мешком по голове.

— В Палангу. Я не хочу в Одессу. Пока ты валялся тут без сознания, я не удержалась и съездила на экскурсию в литовский анклав и там поняла, что хочу жить среди звуков родной речи. Тем более что по вечерам они там поют по-литовски на набережной, хором, очень тихо и красиво, а мне этого, как оказалось, так не хватало все эти годы. Я больше не хочу быть эмигранткой. Я хочу жить среди СВОЕГО народа. Прости меня, но я тебя не бросаю, а оставляю на Наташу, которая будет тебе очень хорошей женой, поверь. Когда ты с ней я спокойна за тебя, милый.

— Что ты будешь там делать?

— Шпроты коптить, — и улыбнулась мне очень мило, если бы я ее не знал, то сказал бы — наивно.

— Значит, ты всё-таки шпротная, — улыбнулся я, припомнив гаремные баталии трехнедельной давности.

— Выходит так, что шпротная, — засмеялась девушка в голос, — Только уже не млядь, а порядочная женщина, бизнес-вумен, входящая в сливки местного истеблишмента по статусу владелицы стекольным заводом. Надо будет соответствовать. Наверное, даже замуж выходить.

Последнюю фразу она произнесла просто горестным тоном.

— Неужели 200 экю за час не дают? Ну, и жмоты эти твои жмудины, — не удержался я от подколки.

— Я теперь сама намного больше заработаю, даже не раздвигая ног, — глаза у девчушки сузились, в речь стала жестче. — И мужики у меня теперь будут только такие, кто мне самой нравится. Вот как ты, например. Но ты не останешься со мной кильку коптить.

Я только головой покивал, подтверждая, что кильку коптить это не мое.

— А тебе так резко ломать жизнь не влом? — на всякий случай спросил, понимая, что решение ей уже принято. — Как же твоя тяга к красивой жизни?

— Ты забыл? Я рабочая девочка с рыбачьего посёлка. Я люблю запах моря, гниющих водорослей, мокрых сетей и копченой рыбы. Я в этих запахах выросла. Я сбежала оттуда, только потому, что там не стало работы после независимости. Вообще никакой работы. Вот увидишь, я тут еще баркас куплю и сама буду в море ходить на промысел.

— Что делает твой стекольный завод?

— Все. Очень универсальное оборудование и производительность на вырост. Хорошее оборудование. Испанское. Рассчитанное на минимум персонала. Мне просто повезло купить недорого такое предприятие.