Аарон Дембски-Боуден - Дар Императора

Таремар кивнул. Казалось, даже это слабое движение стоило ему значительного усилия.

— Хорошо, — сказал Гримнар. — Конечно, дело не только в боевом духе. Ты и твои воины — последнее оружие, капитан. Мы не можем допустить, чтобы враг узнал о вашем прибытии.

Один из инквизиторов откашлялся.

— Что с Пожирателем Звезд?

Я заметил, что ярл Гримнар никогда не поворачивался спиной к представителям Инквизиции. Его недоверие зашло далеко — наверное, оно было глубоким, как старая рана. Мне стало интересно узнать об истории их ордена и о том, был ли у Анники доступ к нужным архивам.

— А что с ним? — спросил он у женщины с резкими чертами лица. В красных бархатных одеяниях она походила скорее на экклезиарха, чем на инквизитора.

Она вздохнула, словно уже устала от общения с Волками и их лордом.

— Где он?

Пару ударов сердца Гримнар просто смотрел на нее. Несколько волчьих стражей проследили за его взглядом. Один даже стянул шлем и уставился на нее, как на глупого ребенка.

— Мы уничтожили его, — медленно проговорил Гримнар, словно объясняя глупцу что-то до боли очевидное. — Взорвали его. Чего, во имя Всеотца, ты ждала?

И снова вздох.

— Где, — с подчеркнутой терпеливостью спросила она, — обломки?

Гримнар обернулся к ней всем телом. Рычание сочленений его брони утонуло в рыке, вырвавшемся из горла ярла.

— Мы… — низким хрипом он спародировал ее голос, — их также уничтожили.

— Они имели огромную ценность как объект для изучения, а…

— Заткнись, ведьма. Не заставляй меня убивать тебя, — Гримнар отвернулся, утратив к ней интерес. — Капитан.

— Ярл, — отозвался Таремар.

Волк снова указал на гололитический дисплей.

— Я собираю силы планеты — армии с последнего континента, — чтобы задержать врага у Стикса.

Таремар проследил за рукой лорда. Раздражение, которое он чувствовал, испарилось в тот же миг, сменившись усталым, мертвым спокойствием. Он — печальный герой, как выразился Дарфорд о капитане Аврелиане по пути на Армагеддон. Я не мог с этим поспорить, хотя не понимал, почему мордианец считал это важным.

— Потери будут катастрофическими, — ответил Таремар.

— Я не слепой, Рыцарь.

— Оборона городов предоставит нам куда больше преимуществ, — два лидера опять обменялись взглядами. — Но люди увидят врага, — закончил Таремар. — Зачем спасать мир, если всех его жителей предадут смерти за знание об Извечном Зле?

Гримнар шумно втянул воздух. Я не понял, было ли это смешком или фырканьем.

— Быстро учишься. Взгляни на Стикс, капитан Таремар. Вот где вы мне понадобитесь. Я отправлю сигнал, и твои люди ударят туда всеми силами.

— Будет сделано.

— У нас есть день. Самое большее — два. Авангард красной орды уже прощупывает нашу оборону. Ты ведь знаешь, с чем столкнешься? Знаешь, чего я прошу от тебя, и куда вам придется телепортироваться?

В ответ Таремар лишь указал на сотню Рыцарей, которые стояли рядом с ним. В наших разумах полыхнул импульс, намек от капитана, и мы тут же отдали честь, слаженно приложив руки к нагрудникам в символе аквилы.

— Знаем.

Гримнар также отдал честь, как и его Волчья гвардия. Другой лидер мог бы сказать напутственные слова нашему командиру, но Гримнар поочередно заглянул нам в глаза, прежде чем заговорить.

— Взирайте с небес, братья. Придите, когда мы завоем.

Спустя пару часов после отбытия Волков б о льшая часть нашего разномастного братства приступила к последним приготовлениям. Благодаря связи с Кастианом я мог дотянуться и найти своих братьев без особого труда, но сейчас у меня не было желания присоединяться к ним. Малхадиил, Энцелад и Галео слились в психическом единении и медитировали, готовясь к тому, с чем нам придется встретиться на планете. Думенидон, как и я, решил побыть в одиночестве. Я ощущал его напряжение, жар полнейшей сосредоточенности, пока он тренировался в оружейной капсуле.

Мне не хотелось тренироваться, как не хотелось тратить время на медитации. Я занимался этим все время на пути к Армагеддону. Сейчас мое внимание привлекало нечто другое.

Я остановился у входа в ее личные покои и постучал костяшками пальцев по переборке. Со щелчком включился настенный домофон.

— Кто там? — спросил мягкий девичий голос.

+ Гиперион, + отправил я сквозь дверь. Домофон отключился, и дверь плавно отъехала в сторону.

— Привет, Гиперион, — с улыбкой поздоровалась Василла. За спиной у нее уже были закреплены латунно-серые баки с прометием.

Они как раз готовились к бою. Дарфорд возился с разобранной винтовкой у верстака, прочищая ветошью сменные стволы. Кхатан обматывала тканью место хвата на древке копья, пока Меррик отверткой подкручивал челюсть своему кибермастифу. Анника и Кловон ухаживали за собственным оружием. Они сидели в разных концах комнаты, но от этого их общий запах распространялся еще сильней. От него пахло ее кожей, от нее — его. Это было не в первый раз, когда перед заданием от них пахло близостью.

Никогда не понимал людей.

— Все хорошо? — поинтересовалась Василла.

— Вполне, — я не был уверен, что мне нравится то, как девочка смотрит на меня. Вместо того чтобы сказать что-то осмысленное, я спросил, как она себя чувствует.

— Рада быть здесь, — ответила она. Самым грустным было то, что ей действительно здесь нравилось, а ведь Василле было не больше шестнадцати. Ее преданность долгу заслуживала всяческого уважения, но ведь предполагалось, что это бремя следовало нести нашему ордену, а не человечеству. Меня мучила вина всякий раз, когда я смотрел на нее.

— Ты же писарь, — сказал я ей. — Не понимаю, почему ты посвятила себя войне.

— Даже писарь может стрелять, Гиперион.

Я не нашел что ответить. Анника ощутила мою неловкость или внимание, поскольку отложила болтер и вопросительно подняла бровь.

— В чем дело?

— Мы можем поговорить? — спросил я. + Наедине. +

— Конечно, — сказала она, беззвучно добавив, — «здесь?»

+ Здесь было бы в самый раз. +

Она откашлялась, привлекая внимание товарищей.

— Дайте мне пару минут, — сказала она остальным. Они цепочкой прошли мимо меня. Лишь Кловон попытался на выходе встретиться со мной взглядом. Я проигнорировал его.

Когда мы остались одни, Анника присела на край верстака Дарфорда. Ее черные волосы еще были распущены, а я знал, что она заплетает их перед боем.

— Что-то не так? — спросила она.

— Все отлично. У меня есть вопрос, вот и все.

— Я знала, что ты спросишь. — От ее улыбки племенные татуировки на щеках изогнулись. Я не мог сказать, выражает она удовольствие или симпатию — мне нелегко было распознавать такие незначительные оттенки.