Аарон Дембски-Боуден - Дар Императора

Наши телекинетики — среди которых был и Малхадиил — защищали остальных мерцающими куполами отражающей силы, которые выдерживали удары огромного меча примарха. Но после второго или третьего взмаха эти священные щиты лопались, словно пузыри. Крики Ангрона сотрясали небеса, кровавый дождь превратился в секущий ливень, сжигающий кинетические щиты у нас над головами.

Сам зверь стал безумным, зловещим пятном. Его клинок двигался быстрее, чем мог уследить глаз, с треском опускаясь, чтобы разметать сполохи света на силовых куполах или одним ударом вырезать целое отделение. От былой чистоты единения не осталось и следа. Слишком мало голосов вздымалось в непокорности, и каждый из них окрашивался лишь сконцентрированным гневом.

Мой дар проявлялся так, как мне всегда было легче всего. Огонь. Он вырывался из моих кулаков, окутывая крылья примарха, словно вязкая нефть, приклеиваясь и поглощая все, к чему касался, словно едкая вторая кожа. Остальные пирокинетики выплескивали схожие потоки разъедающего огня — мы заживо плавили существо.

Более того. Мы одновременно рвали его на куски, ломали, испепеляли и рассеивали.

Он смеялся.

Смеялся, не переставая нас убивать.

Первым из Кастиана погиб Думенидон.

Один миг он был еще с нами. Следующий — его не стало. Думаю, когда это случилось, он потянулся ко мне. Не знаю наверняка.

Клинок зверя нес опустошение, его лезвие отскакивало от мерцающих куполов кинетической силы, которые держались на последнем издыхании. Он пробил другой щит, разорвав находящихся под ним рыцарей, и зверь тут же обернулся к следующей угрозе.

К нам.

Глаза черного пламени впились в нас пятерых, а менее чем через один удар сердца опустился и клинок. Он врезался в кинетический щит Мала с громом, походившим на то, как военный корабль входит в варп-пространство между мирами. Второй удар, третий, четвертый…

Мал упал на колени, бессловесно крича по воксу.

+ УБЕЙТЕ ЕГО, УБЕЙТЕ ЕГО, УБЕЙТЕ ЕГО, + пульсировал он агонизирующим потоком.

С пятым ударом кинетический щит громогласно треснул. Малхадиил рухнул как подкошенный. Думенидон упал вместе с ним, превращенный клинком в неузнаваемое месиво. Вот так просто он исчез, оставив пустоту в моем разуме.

Клинок поднялся и снова упал.

+ ГИПЕРИОН, + прозвучал голос Галео.

Я поймал меч.

Не руками. Разумом. Я словил этот ужасающий громадный меч волной отчаянной концентрации, удерживая его в воздухе у нас над головами. Потоки психической силы превратили воздух вокруг моей брони в тепловой мираж.

+ Сделайте… что-нибудь… + удалось мне отправить.

Энцелад и Галео метнули свои мечи, будто копья. Они глубоко погрузились в запястье зверя, и оба тут же воспламенились, объяв огнем и нечистую кровь существа. Но оно все равно не выпускало клинок.

Ангрон взревел. Без силового барьера звук накрыл нас всей своей мощью, срывая с брони пергаментные свитки и табарды, заставив нас заскользить по вязкой, пропитанной кровью жиже.

Я отдал все силы, которые у меня остались. Абсолютно все. Я медленно сжал поднятые руки в кулаки, выплескивая все свое тело и душу в шестое чувство, которое сжимало меч. Я не мог их сжать полностью. Просто не мог.

В глазах поплыло. Я почувствовал, как из уголка рта потекла слюна. Мои мышцы свело спазмом, сердца забились неравномерно.

Я сам себя убивал. Целенаправленное опустошение жизненной силы, направляемой в психическую энергию. Но я ведь и так уже покойник, поэтому какая разница?

Занесенный над нами черный клинок треснул.

И все замерли.

Звук показался таким же мрачным и чуждым, как смех посреди похоронного шествия. Даже лорд Двенадцатого легиона застыл в нерешительности, недоверчиво выдохнув прогорклый воздух.

Клянусь, самым громким звуком на поле боя был мой крик по воксу. Я чувствовал, как психический иней покрывает броню, сильнее всего охватывая вытянутые руки. От переизбытка психической энергии мои глаза загорелись призрачным пламенем, безболезненным, но все же ослепительно ярким.

+ Гиперион… + услышал я шепот Галео. Наверное, он сказал что-то еще. Если так, то я не расслышал.

Я полностью сжал кулаки.

Клинок раскололся. Проклятая черная бронза разлетелась по всему полю боя, осыпав дождем праведников и грешников. Несколько осколков оставили раны на коже демона и впились в плоть. Затем раздался рев, который попросту не мог прозвучать в реальности. Ему не было места за пределами кошмаров.

И вот я стою на коленях, даже не понимая, когда именно упал.

+ Мал, + отправил я ничком лежащему телу, не зная, жив мой брат или мертв. + Мал. Мал. Мал… +

Галео и Энцелад подошли ближе. Я не знал, почему. Я больше ничего не воспринимал — не мог видеть, не мог сосредоточиться, не мог говорить.

Последнее, что я помню из сражения, был голос капитана Таремара, который врезался в саму мою сущность.

+ Ангрон, + закричал он. + Пришел час правосудия. Обернись ко мне, зверь. +

— Этот жив.

Меня разбудил голос. Он был слишком глубоким, чтобы принадлежать человеку.

Что-то тряхнуло мою голову, стягивая шлем. Я открыл глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как темнеет ретинальный дисплей, когда в шлем прервалась подача энергии.

Небо надо мной было сине-серым. Исчез тот насыщенный багрянец, которым были пропитаны небеса над полем битвы. Воздух пах жжеными волосами и дымными угольными кострами. Он пах, словно сам мрак.

Я жив.

Едва-едва, но жив.

— Легче, брат, — произнес тот же голос. Сейчас он показался мне знакомым, хотя оставался слишком низким для обычного человека. — Встать можешь?

Фигура сместилась туда, где я мог ее рассмотреть, и протянула руку. Я принял ее, мы схватились за запястья. Каждое движение сочленений отдавалось глухой, усталой пульсацией в костях, недостаточно острой, чтобы назвать ее болью.

Наверное, изображение прыгающего серебряного волка носили многие в его ордене, да и плащ из волчьей шкуры сгорел во время боя, но я узнал фенрисийские руны на шлеме и секире, переброшенной за спину.

— Бранд, — попытался я сказать. Мне пришлось сглотнуть и повторить снова, так пересох мой язык. — Бранд Хриплая Глотка.

— Да, — отозвался Волк. — Он самый.

Даже стоять давалось мне с трудом. Ноги дрожали от незнакомой слабости. Я продолжал моргать, пытаясь очистить глаза и заставить их сфокусироваться. Не помогало.

— Сломавший Клинок, — раздался неподалеку еще один голос. Я оглянулся и увидел еще одного Волка, осматривающего тела. Он ухмыльнулся мне. — Рад, что ты жив, Сломавший Клинок.

Низкий хохот Бранда походил на сход лавины и был нисколько не дружелюбнее.