Алексей Евтушенко - Отряд

— Так вы надеетесь, что за вами прилетят?

— По-другому и быть не может, — гордо ответила Стана. — Мы не бросаем своих в беде.

— Что ж, это вас, несомненно, характеризует с хорошей стороны. Проблема в том, что я не могу оставить здесь постоянный пост. У нас не хватает людей, а тут рядом нет ни воды, ни укрытия — голая степь. Даже не знаю, что и придумать.

— А какие вообще у вас дальнейшие планы? — поинтересовался Велга.

— Тактические или стратегические? Если тактические, то все просто — завтра мы возвращаемся на базу. А вот стратегические… Вы многого не знаете, а точнее, не знаете совсем ничего. Вечером, когда вернемся в Борисовку, я вам опишу вкратце ситуацию в России и в мире, и вы сами решите, что вам делать дальше. Я бы, конечно, предложил вам поехать с нами и к нам присоединиться, но, повторяю, решать вам.

— Что ж, возможно, мы и согласимся. За немцев я, разумеется, ручаться не могу… Кстати, Германия-то существует?

— Трудно сказать, — пожал плечами старший лейте-нант Холод, — со связью очень плохо, но думаю, что в той местности продолжают говорить по-немецки.

— Лихо, — пробормотал Велга. — Гляжу, попали мы из огня да в полымя. Ладно, потом расскажете. Так вот, за немцев, как я уже сказал, ручаться не могу, а нам, как я понимаю, выбирать особенно не приходится: или вы с вашим Герцогом, или Секретарь, или бандиты. Так?

— Почти, — усмехнулся Юрий Алексеевич.

— Вас мы уже знаем, бандитом быть не хочу, а само слово «секретарь» мне лично что-то не очень нравится. А насчет спасательной экспедиции сварогов… Я думаю, что им следует оставить записку, в которой и объяснить, где нас искать.

— И что же конкретно вы напишете в записке?

— Ну, я полагаю, вам известны координаты этой самой вашей базы?

— А вы бы на моем месте их сообщили?

Велга задумался.

Юрий Алексеевич был прав. Пожалуй, он тоже не сообщил бы таких сведений первым попавшимся пришельцам со звезд, чьи намерения никому не известны.

— Эй, — сказала принцесса, — тут не о чем думать. В модуле есть часы «и календарь. Я напишу в записке, что мы вернемся на это самое место ровно через месяц, начиная с сегодняшнего дня. Это возможно?

— Вполне, — вежливо улыбнулся Юрий Алексее-вич. — Вам дать бумагу и карандаш?

— Я предполагала вообще-то воспользоваться бортовым компьютером, а потом передать свое сообщение на компьютеры остальных четырех модулей.

— Компьютер дело хорошее, но у нас говорят: что написано пером, не вырубишь топором.

Стана засмеялась, подумала и согласилась.

В Борисовку вернулись еще засветло.

К тому времени убитые были похоронены, а ужин и ночлег приготовлены.

Взвод Юрия Алексеевича расположился в старом кирпичном здании бывшего сельсовета, а Хельмут Дитц в отсутствие Велги, Станы и Карсса выбрал бревенчатое, но еще довольно крепкое здание школы.

Ужинали, впрочем, все вместе, а после ужина Алек-сандр напомнил старшему лейтенанту Холоду о его обещании рассказать им хотя бы вкратце о том, что произошло в мире за время их столь краткого и столь долгого отсутствия.

— Да, я помню, — кивнул пожилой старший лейте-нант. — Устал я, правда, Саша, чертовски, но… ладно. С освещением что-нибудь придумали? А то ведь электричества тут давно нет.

— Нашли два десятка свечей по уцелевшим хатам, — сказал Валерка Стихарь. — Хватит, я думаю. Завтра-то нам все равно уезжать, так что можно не экономить.

— Хорошо. Сейчас отдам пару распоряжений моим орлам и приду.

Устроились в одном из классов, куда стащили несколько более или менее целых парт, стол и стул. Расставили свечи, зажгли. Получилось уютно и даже как-то таинственно. Пришел Юрий Алексеевич, оглядел обстановку, своих слушателей, вздохнул, сел за стол.

— Вы не поверите, — сказал он, — но я когда-то преподавал в школе. Математику. Никогда бы не подумал, что у меня будет настолько необычная аудитория, но в мире постоянно происходит столько удивительных и странных вещей, что удивляться особенно не приходится. Итак, с чего начнем?

— С начала, Юрий Алексеевич, — подал голос Велга. — Я думаю, стоит начать с самого начала.

— Да, — растер лицо ладонью старший лейтенант, — теперь моя очередь рассказывать. Значит, вы говорите, что попали сюда из лета сорок третьего года из-под Курска?

— Я даже могу назвать число, — сказал с передней парты Дитц. — Это было четвертого июля.

— Вернее, ночью с четвертого на пятое, — добавил Велга.

— Ночью с четвертого на пятое, — повторил Юрий Апексеевич, поднялся и, заложив руки за спину, прошелся вдоль стены, на которой когда-то, наверное, висела классная доска. — С вашего позволения, я буду говорить стоя — мне так привычнее. Так вот, должен вам сказать, что вам крупно повезло. Я не историк, но все-таки учился в советской школе, а потом в университете, где давали совсем неплохое образование. Опять же читал книги, смотрел фильмы про войну и поэтому помню, что то ли в конце июля сорок третьего года, то ли в самом начале августа началось знаменитое сражение на Курской дуге. Погибла масса народу, и немцы это сражение проиграли. Я, помню, читал, что передовые части как наступающих, так и обороняющихся понесли громадные потери. Многие роты и даже батальоны были уничтожены чуть ли не до последнего человека! А мой дед по матери, царство ему небесное, был как раз ранен на Курской дуге и остался жив. Единственный из всей роты. Так вот, он рассказывал, что два дня и две ночи полз к своим практически по трупам.

— Вот! — воскликнул Карсс. — Выходит, что вы меня благодарить должны за то, что я вас заранее вытащил из этой мясорубки! А то все упреки, подозрения…

— Фигня, советник, — лениво ответил Майер. — На войне как на войне. Никогда не знаешь, где тебя поджидает именно твоя костлявая. Помню как-то…

— Отставить, Руди, — негромко оказал Дитц.

Майер умолк.

И тут снова заговорил Велга.

— Юрий Алексеевич, — спросил он, — вы уверены, что наступление немцев началось в конце июля или начале августа сорок третьего? Мне казалось, что это должно было случиться гораздо раньше. Ну, пусть не 5 июля, но уж должно — точно. Это же в воздухе висело! Как думаешь, Хельмут?

— Полностью с тобой согласен, Саша. Я был уверен, что мы начнем 5–6 июля.

Бывший учитель физики задумался, вспоминая.

— Разумеется, я могу и ошибаться, — сказал он наконец, — но мне почему-то кажется, что не ошибаюсь. Именно конец июля или самое начало августа. Хотя… А что, это очень важно?

— Пожалуй, что нет, — пожал плечами Дитц. — Просто для нас, герр учитель, все это случилось вчера.

— Я понимаю… Но вообще-то я посоветовал бы не принимать мой рассказ близко к сердцу, хоть это и трудно. Вы просто постарайтесь все время помнить, что с момента окончания Второй мировой войны прошло уже семьдесят лет.