Александр Маркьянов - У кладезя бездны. Часть 4

— Хенде хох!

Кричать было уже некому — в салоне не было живых. Пахло кровью…

Неужели…

Держа пистолет наготове, я подошел к сдвинутой боковой двери, около которой лежало тело мужчины, одетого в альпийскую парку с капюшоном. Мельком заметил лежащий под рукой пистолет-пулемет Беретта 12, видимо и это — калабрийские мафиози на службе проклятому Риму. Впереди сидели два человека, оба были мертвы, водитель навалился на руль, второй откинулся на сидении назад с половиной головы.

Черт, фонарь… ничего не видно.

Фонарь у меня был только один — на пистолете-пулемете, висевшем поперек груди, я перехватил оружие, привел его в боевую готовность, включил фонарь. Луч света метнулся по салону… еще один мужчина, в такой же альпийской парке, его уже застрелил я. В проходе лежит SPAS-15, пахнет кровью, и стекла тоже забрызганы кровью.

Господи… как я решился на такое.

Сунулся в салон, уже мысленно попрощавшись и с сыном, и, наверное, с собственной жизнью. Сзади, в проходе между сидениями, прямо на полу что-то лежало, накрытое какой-то темной тканью. Откинув ткань, я увидел Ника.

Своего сына. Которого я не видел уже четыре с лишним года…

Сначала мне показалось, что он мертв, потом понял — дышит. Ублюдки накачали его каким-то снотворным, чтобы тихо, без лишнего шума довезти до Женевы или еще куда.

Я так и сел — прямо в салоне. Не было никаких сил, как батарейку вынули. Если бы не немцы, вытащившие из Ауто Юниона и меня, и Ника и засунувшие нас обоих в вертолет — так бы и сидел там до приезда полиции…

Что же мы творим…

Вертолет сел в бизнес-секторе аэропорта Женевы, там еще не перекрыли движение, богатые люди — это святое. Ник так и не просыпался, Ксения держала его так, что никакая сила не могла бы вырвать его из ее рук. Она не плакала, не истерила — просто вцепилась в своего (нашего, но эти слова запрещены) сына и не отпускала.

Когда приземлились — увидел в паре стоянок от нашей посадочной зоны маленький реактивный Дорнье, готовящийся к взлету и Мерседес, стоящий около него. В одном из людей — узнал оберста Ганса Зиммера, главным образом по сигаре.

Я вышел из вертолета первым, затем Дитер осторожно вывел Ксению — она так и была босая, ей сейчас было ни до чего…

— Пошли. Вон наш самолет.

Ксения ничего не ответила — шок, в таких случаях надо либо заставить проглотить пятьдесят грамм спирта, либо как следует отхлестать по щекам. У меня не было ни времени, ни сил делать подобное…

— Дитер, веди ее к самолету. Осторожнее.

Оберст Зиммер мрачно смотрел на нашу процессию.

— Ты полный псих, русский. Хвала Богу, что мы воевали и воюем на одной стороне…

— Теперь ты для меня всегда прав, Ганс. Всегда…

Швейцарский немец махнул рукой

— Пустое. Садитесь быстрее, мне теперь тоже тут лучше какое-то время не появляться. Цел?

— Цел, только накачали какой-то дрянью. Ты уверен, что твое поместье безопасно?

Зиммер мрачно усмехнулся

— Оно не мое, а всей моей семьи. Восемьдесят тысяч гектаров охотничьих угодий и пастбищ, больше двух тысяч человек и все с винтовками. Все там знают нашу семью, помнят отца, деда и даже прадеда. Швейцарцы там воспринимаются… несколько по-другому, нежели немцы. Ближайший нормальный аэродром в паре сотен километров и тем, кто захочет преодолеть эти пару сотен километров — придется проехать через племенные территории. А у меня там есть даже Максимы, одним из которых мой прадед покорял этот континент. Если кто-то осмелится сунуться — тем же вечером я повешу его скальп над камином и выпью рейнсвейна за упокой его души.

— Ты пьешь рейнсвейн, Ганс? Никогда бы не подумал, что ты способен на что-то, кроме шнапса…

Старый оберст хитро подмигнул

— У меня и томик Пушкина найдется в библиотеке. Ты зря не принял мое приглашение поохотиться в Африке

— Может, когда и поохотимся, Ганс.

Подбежал человек в темно-синей пилотской форме, вытянулся по стойке смирно, по-армейски козырнул.

— Герр оберст, самолет готов, можно лететь.

— Две минуты.

— Яволь, герр оберст!

Мы посмотрели друг другу в глаза, потом пожали друг другу руку. Крепко, до хруста костей.

— Дай ей своего шнапса, оберст. Или спирта. Уверен, он у тебя найдется. Она в шоке…

— Найдется. До встречи, русский. Хотя нет… с таким психом как ты — лучше не встречаться. И удачи.

— Удачи

Я остался на бетонке, оберст Зиммер пошел к трапу самолета. И в этот момент — я увидел синие всполохи у здания аэропорта. Это — за мной…

Увидел это и Зиммер

— Последний шанс! — крикнул он

— Не последний! Они не выпустят вас! Выкручусь!

Зиммер махнул рукой. Он знал, почему я так делаю — швейцарской полиции нужно было кого-то задержать. Если они не задержат кого-то — они поднимут истребители, чтобы перехватить самолет. Этого допустить нельзя.

— Ты для меня всегда прав, Ганс! — крикнул я ему в спину, когда он поднимался по трапу самолета. Он — только махнул рукой и скрылся в салоне Дорнье. Следом за ним — подняли трап.

Я поднял руки и пошел по бетонке навстречу приближающимся всполохам синего огня…

На снисхождение мне стоило рассчитывать очень и очень нескоро: швейцарцы известны своим неуклонным и педантичным следованием законам. Изначально — многое зависело от того, в какое ведомство я попаду. Швейцарская военная разведка называлась Strategischer Nachrichtendienst, или SND, офис стратегической информации. Если я попаду туда — то встречу коллег, которые будут заинтересованы в обмене меня не некую информацию или привилегии от русских разведывательных служб. Им наплевать, какие я законы нарушил, более того — они должны прикрыть меня от своих «законников», чтобы сохранить как предмет для торга. Гораздо хуже, если я попаду в Bundesanwaltschaft, федеральную прокуратуру. Для следователей федеральной прокуратуры я не более чем подозрительный иностранец, неизвестно как попавший в страну, причастный к похищению, стрельбе на светском мероприятии, стрельбе на дороге, убийствам. Все это — может закончиться для меня смертной казнью — в Швейцарии она существует. Учитывая политические обстоятельства, сомнительные обстоятельства уголовного дела (как например, на балу Красного креста оказались двое профессиональных убийц — а адвокат такой вопрос, несомненно, задаст), а также вес державы, которую я представляю — все закончится тайным соглашением и передачей меня для суда в России. Однако все это — произойдет через несколько месяцев и все это время я буду сидеть в камере, напичканный информацией чрезвычайной важности и не имеющий возможности ее передать.

Да, да… По глупости — торопясь в Женеву я так и не передал ту информацию, полученную от барона Полетти в Санкт-Петербург. В экстренной ситуации — я мог оставить сообщение на интернет-форуме, достаточно было просто заскочить в любой интернет бар. Но я этого не сделал. И какие бы причины тому ни были — это было не оправдание.