Александр Маркьянов - У кладезя бездны. Часть 4

Две машины — машина карабинеров, за рулем которой сидел сам Николетти, и следом — машина барона — остановились в конце дороги, ведущей на самый верх холма. Дорога была пастушьей, нормальной дороги не было. До холма было всего несколько метров, по склону были разбросаны огромные валуны, за которыми мог в полный рост спрятаться человек. Может быть там и в самом деле прятались люди — с автоматическим оружием.

Машина Николетти остановилась первой, за ней — машина барона. Оба вышли из машины.

— Что теперь? — спросил барон

Ветер был и сейчас — сильный, пронизывающий. Он трепал кудри полковника карабинеров, снявшего форменную фуражку, уносил часть слов. По небу — неслись вскачь облака.

— Отошлите своих людей, барон. Иначе — придется их убить.

Барон повернулся к готовым на все охранникам

— Уезжайте. Ждите в начале тропы.

— Мы не можем вас бросить, синьор.

— Или вы выполните мой приказ, или я вас прямо сейчас уволю, и у вас не останется смысла меня охранять.

Охранники, после колебания, повиновались.

— Вы умеете ставить людей перед выбором, синьор — заметил полковник — надеюсь, вы и сами сделаете правильный выбор.

— Миллион германских рейхсмарок — предложил барон — наличными. Где?

Полковник только усмехнулся

— Пять миллионов.

— Бросьте, синьор — сказал полковник — вы не самый плохой человек, потому я не возьму ваши деньги. Вы пытаетесь купить информацию, у вас есть деньги — но у вас нет силы, и вас никто не боится. А вот этих людей — стоит бояться, синьор. Сколько бы вы не заплатили — потом мне придется скитаться по свету и искать убежище. И все равно они меня отыщут и убьют. Это очень опасные люди, синьор. Очень. С ними нельзя шутить.

У барона был пистолет — и какое-то время он думал, не стоит ли выхватить его и приставить к голове этого продажного скота. Но решил, что пока не время…

— Сколько?

— Что — сколько?

— Сколько надо заплатить?

— Я не знаю, синьор. Сколько — расскажут вам вон они. Не думайте, что я имею какое-то отношение к этому делу, синьор, я не более чем передаточное звено. Живая почтовая открытка, так сказать…

Барон бы с удовольствием бросил такую почтовую открытку в пламя.

По той же дороге, по которой приехали они, неспешно понимался черный Даймлер — Бенц 560 с затемненными стеклами, жутко неудобный в римской толчее — а именно в Риме располагались посольства. Номер начинался с CV — дипломатический. Кода страны он не знал.

— Это они?

— Да, синьор. Я отойду подальше. Лучше, если я не буду слышать, о чем вы говорите. Мне это не интересно. Крепитесь, синьор.

Насколько помнил барон — полковник Николетти был неплохим человеком, и уж точно — не штабной крысой. Он выживал на улицах Милана, до этого — Флоренции, а до этого, кажется, работал в Болонье. Представить себе, чтобы он чего-то так сильно боялся… чего? Кто мог так его напугать?

Неужели…

Даймлер остановился — явно бронированный, барон видел такие машины, сразу оценил прямые, и вставленные немного по-другому, с широкими зачерненными рамками стекла. Из машины вылезли двое, один с водительского места, другой с переднего пассажирского. Тот, что сидел на месте пассажира ловко перебросил другому укороченную автоматическую винтовку, чем-то похожую на русский АК.

Они осмотрелись по сторонам — настороженные, поджарые доберманы — после чего — один из них открыл дверь. Из машины — вышла…

Несколько секунд — барон не помнил себя. Он вдруг понял, что стоит с выхваченным пистолетом… автоматы смотрят на него, а один из охранников прикрывает своим телом эту… Они отреагировали мгновенно, не задумываясь, инстинктивно…

— Брось пистолет!

— Где он!? Где он, тварь!?

— Брось, или никогда его не увидишь!

Барон видел глаза человека… за автоматным прицелом, направленного на него автомата. Это были глаза фанатика, черные и страшные, почти не мигающие. Он был готов нажать на спуск и открыть огонь моментально, ни о чем не задумываясь, отдать свою жизнь с такой же легкостью, что и отнять чужую. От такого взгляда — барона пробрала оторопь.

— Брось! Ты всегда был умным, брось!

И барон бросил пистолет. Разжал руку — пистолет выскользнул из ладони и стукнулся о вросшие в землю камни.

Человек с автоматом приблизился, сильным пинком ноги отправил упавший пистолет подальше, потом обыскал барона, причем короткоствольный автомат упирался ему в грудь, палец был на спусковом крючке. У него были глаза сторожевого пса — умные, внимательные и преданные. Это было страшно…

Обыскав его, человек с автоматом что-то сказал на непонятном языке — и второй отошел в сторону.

— Сколько ты хочешь? — устало спросил барон

— М… дай подумать.

Баронесса Антонелла (Луна) Полетти сморщила лоб

— Скажем… твою бессмертную душу. Пойдет?

За то время, пока баронессы не было в Италии — она преобразилась. Когда Карло видел ее в последний раз — ей было немногим больше двадцати и ее красота была еще не сформировавшейся, щенячьей. Теперь — перед ним была умная и уверенная в себе женщина лет тридцати с небольшим, знающая цену своей красоте и умеющая ей пользоваться. На ней было длинное, черное платье ниже колена, жакет и соболиная накидка. Соболь был русский, «седой» — самый дорогой соболь, на Лондонском аукционе идет по цене в тысячи гиней за шкурку.

— Что ты хочешь? Дело? Я тебе его отдам, мне оно не нужно.

— Забудь. Пойдем.

Баронесса подошла, по-свойски взяла убитого горем барона Полетти под руку и увлекла его к вершине. Туда, где дул еще более сильный ветер.

— Карло, ты же всегда был бойцом… Право, ты меня разочаровываешь. А как насчет мести, а? Вашей, итальянской мести.

Баронесса шагнула вперед, на самый край обрыва. Ловко, как коза вскочила на валун и заразительно засмеялась, раскинув руки

— Ну же, Карло, брось меня вниз. Ты сам умрешь… но успеешь. Соверши свою месть.

Барон Карло Полетти сплюнул на землю. Двое боевиков смотрели за ним как цепные псы. Готовые броситься при малейшем окрике хозяйки.

— Кто ты такая? Зачем ты влезла в нашу семью? Что ты за тварь такая…

Баронесса облизала губы

— Можешь мне не верить, но я действительно любила твоего отца.

— А потом предала его.

— Как бы это сказать… есть вещи, о которых лучше не знать. Не так ли, Карло?

— Где мой сын. Что ты за него хочешь получить?

— Я же сказала, твою бессмертную душу… Кстати, как Марианна?

Марианной звали супругу барона Полетти. У них больше не могло быть детей… роды были крайне тяжелыми. Сейчас — она лежала в частной клинике, врачи опасались ее самоубийства.

Барон ничего не ответил.

— Ладно, ладно… — баронесса спрыгнула с валуна, на который взобралась, чтобы осмотреть Рим, подошла к нему вплотную — мне просто нужна помощь. Ты мне поможешь?