Александр Маркьянов - У кладезя бездны. Часть 4

Барон отрицательно покачал головой

— Неужели я так дешево выгляжу?

Человек в черных полицейских очках повторно запустил руку в сумку и положил на стол еще одну пачку.

— Вы правы. Миллион. Для ровного счета. Скажите, кому еще нужно дать в вашем комитете, чтобы вопрос прошел.

Барон снова покачал головой

— Вы меня утомляете. Идите вон.

Человек в черных полицейских очках начал выкладывать на стол новые пачки.

— Три миллиона. Никто не узнает о нашей дружбе, не переживайте. У нас уже много друзей.

Барон улыбнулся

— Вероятно, вы судите людей по себе. У вас нет друзей, у вас есть работники. Пока вы платите — они будут работать на вас. Как только кто-то заплатит больше — они станут работать на других. Вон, тот же Сантелли. Вы думаете, что он действительно ваш друг?

— Можете мне не верить, барон — сказал Сантелли — но я действительно друг Аргентины. Эти люди ведут войну…

— Против собственного народа… — сказал барон — я и забыл. Да… такой человек как вы может и впрямь стать другом Аргентины…

— Сколько вам нужно?

Барон уже забыл о дороге. Да, он играл по правилам — но он был достаточно самостоятельным игроком, чтобы позволить себе самостоятельно выбирать партнеров по игре. Аргентинцы — были последними, с кем бы он хотел сесть за стол. Барон не был коммунистом — но считал, что даже методы Муссолини были чрезмерными, а уж аргентинцы…

— Нисколько.

— Вы так богаты? — спросил Сантелли с уже откровенной злобой в голосе. Барон слышал, что отец Сантелли лишился довольно приличных участков земли в Триполитании, на которых обнаружили нефть. Да как лишился — просто заложил их банку, а деньги прокутил. Сантелли был вынужден начинать с нуля, такие люди обычно испытывают злобу по отношению к другим людям, к обществу, потому что считают себя несправедливо лишенными того, что они заслуживали по праву. Барон родился в счастливой и довольно состоятельной семье и потому, как все европейские аристократы испытывал чувство вины за свое благополучное происхождение и старался как-то загладить его.

— Вполне.

— Да… — сказал человек в черных полицейских очках — скорее всего, вы и в самом деле не испытываете нужды. Кто же будет испытывать нужду, отмывая деньги мексиканской наркомафии.

— Теперь вы оскорбляете меня в моем доме — заметил барон — я, кажется, уже сказал вам идти вон.

Человек в черных полицейских очках аккуратно собрал деньги обратно в сумку. Вместо денег — выложил на стол папку с документами. Барон только сейчас заметил, что у этого человека — руки в тонких перчатках телесного цвета.

— Несомненно, господин барон… Вы правы в одном — если вы не хотите дружить с нами, вы будете работать на нас. Ознакомьтесь с этими документами на досуге. Спросите вашу очаровательную молодую жену, что они обозначают. Она может вам не ответить… мексиканская кровь горяча, а если в сочетании с итальянской… Но вы все равно спросите…

Человек в черных полицейских очках встал, закинул сумку на плечо, улыбнулся. Когда он улыбался — его лицо было чем-то похоже на череп.

— Мы не осуждаем вас, синьор барон. Хороший дом, молодая жена, побольше денег… все что нужно, чтобы встретить старость. Но вот сицилийские друзья могут иметь совсем другое мнение относительно этого…

Человек в черных полицейских очках вздохнул и закончил

— Кстати, как ваш сын? Умный мальчик? Если хотите, мы можем помочь с его… так сказать, трудоустройством. До встречи, господин барон…

На следующий день — барон Цезарь Полетти разбился на спортивной машине, в нескольких километрах от своего поместья. Официальный вердикт был прост — не справился с управлением, дорога и в самом деле была опасной, а поворот — не просматриваемым. Полицейских удивило только то, что не было следов торможения — выглядело все так, как будто барон вошел в поворот, совсем не тормозя, на полной скорости. Такое мог утворить лишь обширявшийся наркотиками юнец — но не депутат парламента. Но признаков преступления не было, барона в этих краях слишком уважали, чтобы говорить о самоубийстве — ведь самоубийц хоронят за кладбищенской оградой. Дело закрыли…

Молодой Карло Полетти, теперь — барон Карло Полетти — спешно вернулся на родину из Швейцарии, где он проходил практику в банковском деле. На похоронах — он молча, на глазах всех людей подошел и отрезал кисточку с покрывала, накрывавшего гроб отца. Кровная месть. В Италии — она считалась обязательной только в самых южных, горных областях и на Сицилии — но про кровную месть знали все.

Молодая баронесса Луна (Антонелла) Полетти ди Марентини бесследно исчезла.

Барона Карло Полетти допрашивала полиция — но он твердил, что не имеет к этому никакого отношения. Ни тела, ни признаков преступления обнаружено не было — и квестура вынуждена была прекратить дело о бесследном исчезновении.

В семьдесят восьмом году, в Риме молодой и бесстрашный британский журналист Джон Эванс в одиночку раскрыл крупный заговор ультраправых, информация об этом попала в газеты. Стало известно, что Аргентина обещала не только направить в распоряжение мятежников пароход с оружием — но и при необходимости подготовленных боевиков. Встревоженный король был вынужден санкционировать аресты, в том числе в армии, в разведслужбах и на флоте чем нанес себе серьезный вред. Армия больше не считала его своим, оставшиеся высшие офицеры не спешили его защищать, а коммунисты и прочие леваки — начали консолидироваться и переходить на более радикальные позиции. Их можно было понять — хоть Средиземное море намного теплее антарктических вод, омывающих южную часть Аргентины — падать с летящего самолета не менее больно. А если учителями итальянских крайне правых выступили аргентинские крайне правые — можно было ждать именно этого.

В семьдесят девятом — был раскрыт еще один заговор, продолжение первого

В восьмидесятом — началась война…

— Постойте-ка… — я не мог в это поверить — так, по-вашему, Мануэль Альварадо связан родственными корнями с европейским дворянством? Этого быть не может!

— Еще как может… — сказал барон — вы просто плохо знаете историю этих мест, сударь. То, что произошло в Мексике… результат целой серии досадных случайностей и недопустимых просчетов. В одна тысяча восемьсот сорок шестом году североамериканские войска вторглись на территорию, принадлежащую Мексике, и захватили большую ее часть, больше половины территории Мексики отошло североамериканцам. Эта страна, противопоставлявшая себя европейскому концерту держав, все больше и больше беспокоила европейские правительства. Но Испания была слаба, а остальные — больше были заняты разбирательствами друг с другом. В самой Мексике — несколько лет продолжалась гражданская война между либералами и консерваторами, консерваторы выступали за Мексиканскую Империю, либералы — за Мексиканскую республику. Победили либералы, которые ввели мораторий на выплату внешних долгов Мексики. Одновременно с этим, в тысяча восемьсот шестьдесят первом году в самих САСШ началась гражданская война, что ослабило эту страну и сделало невозможным ее вмешательство в мексиканские дела. Тогда Британия и Франция при поддержке Испании предприняли вооруженную интервенцию в Мексику, с целью учредить монархию и поставить монархом Максимилиана Первого, брата Императора Австро-Венгрии Франца-Иосифа, супругой которого была бельгийская принцесса дома, связанного и с Англией и с Францией…