Дмитрий Старицкий - Две свадьбы и одни похороны

Таежницы, ничтоже сумняшеся, спокойно клялись на Библии.

Огромным нашим упущением было то, что Роза не записала эти разговоры на компьютер, а только слушала. Поэтому все уперлось в наше слово против их слова. Такой вот юридический тяни-толкай.

Девочки мои все были в балахонистой полевой форме и впечатления на судью не произвели.

Публики, которая бы поддержала бы нас по симпатиям к календарю Зорана, в этот маленький зал не допустили. И так битком.

Судья вообще, казалось, полностью забил на службу и слушал наши показания вполуха, мечтая о чем-то своем.

Я начал бояться, что ввязываюсь в бесконечную судебную тяжбу, которая может длиться годами. Однако уже через полчаса после опроса последнего участника инцидента мы выслушали вердикт мирового судьи.

В начале его речи было много важности и всяческого бла-бла-бла на диком наречии работников юстиции, зародившемся в далеком древнем Риме. Почему-то у любого народа судьи и прочие прокуроры совсем не могут говорить по-человечески. Адвокаты могут, хотя и знают в совершенстве эту подвесовую мову. [218] Богиня Юстиция (Справедливость) изображалась у древних римлян с повязкой на глазах и весами в руках. Сейчас это в западной традиции символ правосудия вообще. Если надо будет — протрындят на ней сколько нужно. Хоть два часа, хоть пять.

Ну наконец-то судья перешел к сути вопроса:

— …и так как налицо создание правового казуса, которого нет ни в «Книге испытания судей», ни в валлийском прецедентном праве, я передаю это дело на решение принца Уэльского, ибо только в его праве решать вопросы, не имеющие прецедентов, как и создавать оные.

И деревянным молотком по столу ударил, как водится в голливудских фильмах.

Потом здоровенный пристав, тоже в буклях, стучал длинной палкой по полу и орал глухим басом:

— Встать, суд идет.

Все встали, и мировой судья скрылся от нас навеки за простой офисной дверью. Больше мы его не видели.

Новая Земля. Британское содружество. Валлийский принципат. Город Нью-Портсмут.

22 год, 34 число 5 месяца, суббота, 14:00.

— Думаю, надо сначала пообедать, — сказал я сопровождающему нас капралу, одновременно наслаждаясь зрелищем того, как банду дорожных бандерлогов гвардейцы передают по описи полицейским и те, сковав им запястья наручниками — все же обвиняемые и гвардией арестованные — уводят их в соседнюю от суда дверь полицейского участка. Скорее всего, в обезьянник. До княжьего суда. В передержку.

Приятно, черт возьми, быть победителем. Упиться унижением врага. Хотя бы и на промежуточном этапе.

— Надо немного подождать, — ответил капрал и, отойдя на пару шагов, стал что-то бубнить в портативную рацию на неизвестном мне языке; как я догадался — валлийском.

Мои девчата скучковались около автобуса и что-то активно перетирали между собой, не повышая голоса, скорее даже понижая его.

— Сейчас из княжеского дворца подъедет ваш новый сопровождающий, и на этом моя миссия закончится. Какие-нибудь еще пожелания у вас будут, док? — И смотрит на меня этот синеглазый брюнет, словно ожидает чуда.

— Да. Мне нужно наставление по стрелковому делу для немецких пулеметов MG-42 и их клонов — на русском или английском языке. А то я не знаю, как его разбирать, а после боя на дороге его чистить надо.

— Должны быть, — пожал капрал узкими плечами. — Если найду, то как вам его переслать — сегодня?

— Буду очень благодарен, — ответил я нейтрально.

— И каков будет вид благодарности? — Ехидный парень явно набивался на халявную выпивку.

— Календарь Зорана, — ответил я с таким видом, будто награждаю его высшим орденом.

Капрал оживился.

— Считайте, что эта брошюрка у вас уже есть. Даже если в городе она в единственном экземпляре, — поспешно заверил он меня. — Только никому об этом не говорите. Я не хочу ни с кем делиться календарем. Тот экземпляр, что нам прислали по почте, весь разорвали на отдельные листы и повесили в разных кубриках казармы. И то армейцы нам завидуют: им-то никто ничего не присылал. Не только даром, но даже и за деньги.

— Что, такой страшный дефицит? — удивился я.

— Не то слово, док. На почте запись на месяц вперед и очередь не кончается.

Вот так вот: в погоне за хлебом насущным люди тут позабывали о таких примитивных радостях, как красочные календари с полуголыми красотками, которые на Старой Земле есть обязательная принадлежность каждой солдатской казармы. Порнофильмы тут производят массово, а вот до такой малости не дотумкали. Ладно, я себе что-нибудь еще придумаю, а календарем пусть Зоран кормится. Хороший он мужик, не жалко.

— Хорошо, — ответил капралу, — принесете наставление, и я его обменяю вам на календарь, еще пахнущий типографской краской.

— Я вас сам разыщу, — пообещал капрал и, поглядев мне за плечо, добавил: — Кажется, это едут за вами.

Оглянувшись, я увидел, как из-за угла выкатился камуфлированный «хамвик» в командирском исполнении, с кучей антенн над крышей и без дверей, но с обязательным гербом княжества на капоте.

Из «хамвика» вылез целый майор, здоровенный детина лет тридцати, выше меня на полголовы, но рыхловатый уже. Он был одет в довольно-таки необычную для этих мест парадную форму. Алый однобортный китель с белыми выпушками и тесным рядом золотых пуговиц, черным воротником-стойкой и черными же обшлагами мыском. Черные бриджи с белым кантом заправлены в высокие сапоги, начищенные так, что, глядясь в них, можно было бриться. На черных погонах с белой выпушкой блестела одинокая корона. На петлицах красовался привычный уже лук-порей. С левого плеча, отсверкивая на солнце золотом, спускался плетеный аксельбант. В руках он держал обыкновенную фуражку с черным околышем и красной тульей. Канты фуражки были белыми. Холеное лицо гладко выбрито. Оружия при нем не было. Никакого. Даже холодного. И это сразу бросилось в глаза.

Вперился майор в меня, из-под длинных пушистых ресниц (на зависть любой красавице) сияющими глазами. И спросил по-английски, как будто меня тут была целая куча вокруг одинокого гвардейского капрала, хорошим таким басом:

— Кто тут будет доктор Волынски?

— Это я, — отозвался, не мешкая. — С кем имею честь?

Офицер надел на голову фуражку, приложил правую ладонь к козырьку и представился:

— Барон Дай ап Бивар, майор штаба гвардии принца Кимри.

— Принца Кимри? — переспросил я удивленно.

— Простите, сэр, это на валлийском языке означает принца Уэльского.

— Спасибо, что просветили.

— Я должен проводить вас к месту вашего временного проживания, — сразу взял он быка за рога.

— Надеюсь, это не в тюрьму? — Шутка юмора оказалась несколько кислой, но на нее даже не обратили внимания.