Сергей Дмитрюк - Зуб кобры

А Таня все так же любовно наблюдала за мной, словно я был произведением ее кулинарного искусства. На губах ее блуждала счастливая улыбка. Тонкий солнечный луч каким-то чудом пробился сквозь дымчатые оптические занавеси на окнах и теперь играл на ее щеке озорными зайчиками, золотя бархатистый пушок кожи. Казалось, она светится изнутри, словно жемчужная.

— Танюшка! — Я перевалился через стол, приближаясь к ней.

Глаза ее сделались пьяными от счастья.

— Я хотел извиниться перед тобой за вчерашнее… Появилось срочное дело, и я просто не успел сообщить тебе о своем приезде. Я знаю, это свинство с моей стороны, но понимаешь…

Ее теплые пальцы прикрыли мои губы.

— Перестань! Иди, отдохни. Я только приберу здесь и приду.

Я заглянул в ее серые глаза и послушно вернулся в гостиную. Подумав, лег на мягкий диван, услужливо подставивший мне свое теплое шелковистое тело.

Я лежал, глядя в потолок, чувствуя блаженный покой во всем теле. Сквозь распахнутые створки окон ветер нес шум листвы и беспокойный гомон птиц в кленовой аллее внизу.

В столовой зашумела вода, затем тихо заурчал посудомоечный комбайн, слабо загудела воздушная сушка. Все эти звуки были удивительно домашними и рождали в душе сентиментальное умиротворение. Я прислушивался к легкому позвякиванию посуды, расставляемой умелыми Таниными руками по своим местам, и даже не заметил, как она вошла в комнату и присела рядом на диван.

— Тебе хорошо со мной? — Голос ее зазвучал ласковой заботой. Она нежно провела рукой по моим волосам.

— Очень! — Я поймал ее руку, поцеловал горячую ладонь. — Может быть, это прозвучит глупо, но я чувствую себя бесконечно счастливым и защищенным с тобой, как ребенок…

— Глупенький! — Ее глаза наполнились еще большей нежностью. Она склонилась надо мной, поцеловала меня в губы.

И я снова утонул в этих серых колдовских озерах — ее глазах — и голова снова закружилась, захмелела пьянительной истомой. Сердце в груди сделалось непомерно большим; удары его гулко отдавались в голове, словно набат вечевого колокола.

— О каком деле ты говорил? — неожиданно спросила Таня, уперевшись руками мне в грудь и слегка отстраняясь, чтобы у меня не было возможности снова начать целовать ее.

— О деле?.. Ах, ты об этом?! Так, ерунда!.. Тебе будет не интересно… — Мне не хотелось говорить сейчас с ней о предстоящем отлете — слишком завораживающей и прекрасной была сказка, спустившаяся на меня после стольких месяцев затворничества на Орбитальной, вдали от Земли. Нет, не теперь, потом, позже…

Она пристально посмотрела мне в глаза. Сказала с плохо скрываемой досадой:

— У тебя сегодня снова неотложные дела? Не будет целый день?.. Жаль. Я опять проведу свой выходной одна?..

— А вот и нет! Не угадала! — воскликнул я, обнимая ее за плечи. — Сегодня я никуда без тебя не уйду. Честное слово!

— Правда? — Радость озарила ее лицо. Глаза стали лучезарными и светящимися.

— Да! И мы едем сегодня в «Сады Любви». Надеюсь, ты не против?

Она бросилась мне на грудь, с наигранной обидой надув губы.

Крохотный магнитный катерок бесшумно тронулся с места, устремляясь к залесенным холмам на юге. Прозрачный колпак был откинут назад, и ветер ласкал кожу, трепал волосы.

Таня сидела рядом, прижавшись к моему плечу, прищурившись на солнце и не сводя с меня глаз. Я тоже смотрел только на нее.

Минута полета на двадцатиметровой высоте, и мы оказались в сказочном мире цветов. Их грозди спускались отовсюду: оранжевые, алые, снежно-белые, розовые, голубые. Огромные бутоны, похожие на чаши или колокола, колыхались на ветру, и мне слышался их нежный шепот, словно это влюбленные тихо переговаривались между собой.

Впрочем, ничего такого, конечно же, не было. Одурманенный, опьяненный красотой и ароматом цветов, околдованный маленькой сероглазой колдуньей, я тонул в безбрежном море чувств, задыхаясь от счастья и восторга. Казалось, что все это удивительный сон, и я страшился проснуться и потерять ее самую прекрасную девушку на свете, которая сидела сейчас рядом со мной и смотрела на меня влюбленными, счастливыми глазами.

Таня!.. Танечка!.. Танюшка!.. Милая!.. Родная!.. Любимая!.. Казалось, само сердце выстукивает ее имя, наслаждаясь этим удивительным звуком. Вот она — рядом со мной, такая близкая и домашняя!

Я склонился к ней; окунулся лицом в ее душистые волосы, и голова снова пошла кругом, окончательно захмелев.

Мы целовались долго и безудержно, покачиваясь в крохотном аппарате над всем остальным миром, и мир этот не существовал для нас — были только она и я. Наконец она откинулась на спинку сидения, переводя дух. Губы ее слегка припухли от поцелуев. Я видел свое взлохмаченное отражение в ее потемневших глазах.

— Ты ничего не хочешь мне сказать? — Она пристально смотрела мне в лицо огромными расширившимися зрачками.

— Хочу! Хочу сказать очень многое, но не нахожу слов, чтобы выразить все свои чувства!

Она улыбнулась:

— Дурачок! То, что ты хочешь сказать мне, я давно, давно знаю! Разве ты не понимаешь, почему мы до сих пор вместе? — Ее глаза испытующе блуждали по моему лицу.

Я снова обнял ее; зарылся лицом в ее волосы.

— Влад! — тихо позвала она.

— Что?

— Я люблю тебя!

Я еще крепче сжал ее в своих объятиях. Казалось, сердце сейчас разорвется от счастья.

Уже темнело, когда мы вернулись домой. Крадучись, словно шаловливые дети, пробрались по темной аллее, взлетели на лифте на наш этаж и только здесь весело рассмеялись этой глупой шалости.

Вспыхнул яркий золотистый свет. Таня приглушила светильники и, скинув прямо на ковер платье, прыгнула в мягкое и уютное кресло, глядя на меня сверкающими глазами.

Я хотел обнять ее, но вдруг почувствовал смутную тревогу и тяжесть на сердце. Удивительный, сказочный день нашей любви закончился — приближалось время объяснений и расставания. Я искал для себя предлог оттянуть неизбежное, но не находил.

Таня, почувствовав неладное, насторожилась, пристально глядя на меня.

— Что-нибудь случилось, Влад?

Я опустился в кресло подле нее, положил руку на ее гладкое теплое колено. Взгляд мой остановился на ее высокой упругой груди, но я отвел глаза в сторону.

— Да… то есть нет… Понимаешь, я должен был, наверное, сказать об этом давно, сразу… но я не решался испортить наш праздник.

— Испортить? — Ее пронзительный взор пронизывал меня до самого сердца. Я почувствовал, как она вся напряглась. — Что же все-таки произошло?

— В сущности, ничего страшного. Просто обстоятельства требуют моего присутствия в одном месте, и я буду вынужден снова покинуть тебя…

— Ты куда-то уезжаешь? — настороженная тревога сквозила в ее голосе. Она искала моего взгляда, но я избегал ее всеведающих глаз.