Сергей Дмитрюк - Зуб кобры

— Что же теперь будет, Влад? Что?.. — едва слышно, сквозь слезы спросила она.

Какое-то время я сидел над умершим товарищем в странном оцепенении. Мысли путались в голове, все рушилось — окончательно и бесповоротно. Человек умер у меня на руках, и я ничем не мог ему помочь. Что же это за мир, где так просто и легко лишают жизни?!

Взяв, наконец, себя в руки, я медленно поднялся.

— Его нельзя оставлять здесь так.

Я огляделся по сторонам, заметил заросшую папоротником ложбину. Подтащил к ней мертвое тело. Кунти в оцепенении наблюдала за мной, потом сказала, закусив губу:

— Это жестоко, Влад!

— Я знаю. А ты хочешь похоронить его со всеми почестями? У нас нет на это времени!

Кунти отвернулась. Я накрыл Алька сухими ветками, присыпал сверху листьями. Подумав, вытащил из пистолета обойму, поднял его над головой и несколько раз нажал на спуск. Сухие щелчки разнеслись над пустынной поляной, болью отзываясь в сердце. Так в древности провожали в последний путь храбрых воинов, и мой новый друг заслуживал этой небольшой почести.

Взяв всхлипывающую Кунти за руку, я двинулся по лесу, навстречу луне. Девушка не сопротивлялась, а казалась отрешенной; молча смотрела в пространство перед собой, изредка всхлипывая.

Между деревьями повисли серые клочья тумана. Значит, скоро рассвет и нужно спешить вернуться в город. Ноги путались в длинных стеблях мха и травы, в побегах кустарника. После получасового пути по широкой дороге лунного света, мы вышли к океану.

Пляж был безлюден. Океан тихо рокотал, невидимый в темноте — скрывшаяся за облаками луна погрузила все вокруг в плотную пелену мрака.

Кунти подошла к самой кромке воды и села на большой камень, поджав под себя колени и опустив голову. Швырнув в темноту уже не нужный автомат, я сел рядом с ней. Она повернула ко мне темное лицо. Ее глаза показались мне тлеющими углями догорающего костра.

Я задумчиво посмотрел вдаль, туда, где тонул во тьме конец серебристой полосы Млечного Пути. Бесшумными, стремительными стрелами падали звезды, вспыхивая напоследок ослепительно-яркими искрами, гасшими в мрачной пучине океана.

— Влад! Как же нам теперь быть?

Я вздрогнул от тихого голоса девушки, в котором звучала растерянность и боль.

— Не знаю… В любом случае, я должен добыть эти бумаги! Ты поможешь мне? — Я с надеждой посмотрел на нее.

— Да, — помолчав, тихо ответила она.

К вилле Садора мы подъехали после полудня. Слухи о ночном столкновении морской полиции с мятежниками разнеслись по всей столице, и по радио дикторы наперебой комментировали это событие, восхваляя доблестных полицейских и обливая грязью ненавистных мятежников.

Не в силах больше слушать это, Кунти выключила приемник и тревожно посмотрела на меня. Я успокаивающе положил свои пальцы на ее ладонь.

Въехав в парк, под тень раскидистых широколиственных деревьев, мы остановились. Невдалеке, на небольшой, хорошо утрамбованной песчаной площадке я заметил большую группу людей.

— Что это?

— Саку тренирует ликторов, — нехотя ответила Кунти.

— «Ликторов»?

— Ну да! Охранников, — пояснила девушка.

Я вспомнил, что так называли служителей, охранявших высших особ у этрусков — древнего народа Земли. Вот они, земные корни, хотя они все время пытаются отрицать свое родство с Землей!

— Если можно, я посмотрю?

Кунти безразлично пожала плечами. Было видно, что она настолько устала, что ей сейчас все равно. Я вылез из машины и подошел поближе.

Сакумаса стоял обособленно, у края площадки. Остальные — человек двадцать в белых, на старинный манер, кимоно — выстроились несколькими шеренгами в центре. Видимо, телохранитель Садора только начал свой урок, и я подошел вовремя.

Сам он, в черном, застиранном кимоно, скрестив ноги, сел на песок. Губы старика шевелились, словно он читал какую-то молитву; руки были сложены ладонями перед грудью.

Я внимательно наблюдал за ним. Но ритуальная часть была закончена, и Сакумаса легко и непринужденно вскочил на ноги, встав во фронтальную стойку. Ноги его пружинисто напряглись под весом тела, взгляд сделался глубоким и всеобъемлющим. Быстро разведя в стороны локти, китаец нанес молниеносный удар кулаком по невидимому противнику и резко выдохнул:

— Йи Хао!

Мгновенно все его ученики, до этого остававшиеся абсолютно неподвижными, отступили на шаг и сделали защитное движение рукой вверх и вправо.

Быстро перегруппировавшись, Сакумаса начал молотить воздух сокрушительными ударами, так что было трудно уследить за его движениями: два удара левым кулаком, шаг в сторону, два удара правым кулаком, отступление на два шага назад.

«Дорожки» шагов и «связки» всевозможных ударов постепенно удлинялись и усложнялись, но ликторы послушно повторяли каждое движение своего учителя. А он демонстрировал поистине удивительную гибкость и пластичность, сочетавшуюся с несокрушимой силой и мощью.

«Наноси удар, как молния. Исчезай быстрее ветра», — вспомнились мне слова учителя, обучавшего меня искусству боя в Школе ОСО. Да, искусство древней борьбы было известно не только на Земле, но и жило на Гивее. Теперь я мог убедиться в этом воочию.

Неожиданно Сакумаса поднял руку, и движения людей в белом замерли.

— Кумите! — коротко сказал он.

Все, участвовавшие в уроке, сели по краю площадки, поджав под себя ноги. Китаец выбрал из них четверых, и они послушно вышли на середину. Сакумаса, не спеша, подошел к ним. Показав два пальца, произнес:

— Уд Хао!

Я понял, что сейчас должно произойти самое интересное, но недовольный голос Кунти заставил меня обернуться.

— Неужели тебе это интересно?

Ей было явно не по себе. Она подняла на меня глаза и тут же опустила их.

— Идем в дом!

Заметив нас, китаец почтенно поклонился, но Кунти прошла мимо, словно не заметила его. Я не узнавал девушку. Она стала холодной и решительной, но когда на ступенях лестницы у парадного входа появился Садор, Кунти улыбнулась ему заискивающе.

Крес Садор показался мне слишком взволнованным. Еще не доходя до нас, он крикнул каким-то капризным, резким голосом:

— Кунти! Ты зачем уехала из дому ночью? Ты же знаешь, что я терпеть не могу, когда делается что-то без спросу!

Садор остановился за спиной Кунти, всматриваясь в меня и близоруко щуря глаза. Красное солнце стояло прямо над его головой, и пурпурный отблеск горел в его седых волосах. Ослепленный солнцем, я плохо видел выражение его лица.

— Вот что, молодой человек! Мне кажется, вы начинаете переходить рамки дозволенного. Не хочу на вас сердиться. Вы мне понравились в прошлый раз. Ну и… — Садор помолчал. — По-моему, моя дочь к вам неравнодушна. И все же…